Лев Кассиль - Дорогие мои мальчишки

Вокруг города возводили укрепления, рыли окопы, вколачивали противотанковые надолбы. Ставили тяжёлые ежи из рельсов.

Синегорцы великодушно предоставили юнгам свой заветный остров Товарищества, и там юнги отрыли учебные противотанковые окопы, провели соединительные ходы сообщения. И часто туда к известковым берегам причаливали лодки, высаживая на островок юнгов и сдружившихся с ними ремесленников, а также Валерку и Тимку, без которых ни одно дело не могло обойтись.

Балтийские юнги узнали язык волгарей, и Виктор Сташук щеголял теперь волжскими словечками: слабáя чалка, суводь, ходовá, дурная вода, не маячит…

Всё чаще и чаще выла по ночам сирена воздушной тревоги.

Синегорцы не раз помогали затонским и юнгам тушить пожары.

— Обязаны мы ребятам, очень обязаны, — говорили потом в Затоне.

Часто в Затон приезжал товарищ Плотников. У него были красные от бессонницы глаза, щёки глубоко запали от нечеловеческого переутомления, а широкие плечи стали острыми, как у кавказской бурки. Но, завидев Капку, он издали протягивал ему большую руку:

— Ну, как делишки? Хвалят кругом вас. Всё собраться никак не могу историю вашу дослушать.

Но вот за Волгой, в том месте, где когда-то сочился серебряный свет живых огней, небо налилось зловещим, словно адовым заревом. Молча стояли на берегу затонские. Все поняли, что это горит за Волгой город степняков и волгарей, город пролетарской славы. Когда-то его далёкие огни маячили за Волгой и веселили ночь, на всём в Затонске заметен был свет великого соседа. Так и теперь всё вокруг залило тревожным, тяжёлым огнем его беды. Враг прорвался к его стенам. Тяжко гудела вся округа. Кровавый дым и днём застилал горизонт, за которым разверзлось пекло огромного сражения. Ревущие столбы взрывов поднимались из реки. Немцы по ночам минировали Волгу. Подрывались на минах пароходы и баржи.

Городок пустел. Из Затонска эвакуировали детей. Уезжали все, кто не был нужен для работы городка. Пришла очередь ехать и Риме с Нюшей.

Лил дождь в этот день. Пронзительный ветер свиристел в мокрых ветвях школьного сада. Потемнел песок на отмелях, и Волга была пустынная, бурая, в беляках. Капка и Сташук пришли к исполкому, таща узлы с нехитрым имуществом. Рима, бледная, в драповом пальто, перешитом из материнского, держала за руку укутанную в шаль Нюшку. Пришли, конечно, и Валерка с Тимкой. Валерка подарил на прощание Риме маленький карманный компас, когда-то вымененный им на марки.

— Возьми, может, пригодится, мало ли что, — сказал он великодушно, — и помни, главное, одно: что мы от тебя будем на юго-запад. Разберёшься?

— Спасибо, — сказала Рима, рассматривая компас, и тут же дала его Нюшке: — Смотри, Нюшенька, какие часики хорошенькие!

— Давай по машинам! — закричали шофёры.

Капка взял из рук сестры Нюшку, отодвинул шаль на её щеке, поцеловал и поднял на грузовик.

— А Рима? — забеспокоилась Нюшка и собралась зареветь.

— Сейчас, сейчас я, — сказала Рима. — Ну, прощай, Капа, смотри тут… — Она всхлипнула.

Капка неловко, как-то боком, поцеловал её в щёку.

— Ты там сама смотри за Нюшкой, — пробормотал он, лишь бы что-нибудь сказать.

— Ну, счастливо оставаться… Витя, прощай, — сказала Рима, протягивая руку Сташуку.

— Счастливо и тебе, — проговорил Виктор и долго не отпускал руку Римы, а она не решалась высвободить её. — Пиши смотри, — добавил он.

— И ты смотри пиши, — сказала она и ещё раз крепко и медленно сжала его руку.

Тут появился вдруг Лёшка Ходуля. Он давно уже стоял в отдалении, не решаясь подойти, а теперь приблизился, долговязый, смущённый.

— Покидаете? — заговорил он. — Выхожу один я на дорогу… Едете, значит.

Он замялся, поглядел на Капку и Сташука, вздохнул, полез в карман и вынул оттуда маленькую медную зажигалку.

— Может, возьмёшь на память? — сказал он, протягивая зажигалку Риме. — Пригодится вещичка. Знаешь, как без огня в дороге… Ты бери, бери, не думай…

Рима с опаской посмотрела на брата, неловко глянула на Сташука, но моряк и Капка снисходительно улыбались…

— Бери, — разрешил Капка.

И Ходуля понял, что он прощён. Потом Рима, ухватившись за борт грузовика, ступила на толстую шину. Виктор поддержал её за локоть, и она влезла на машину. Капка вспрыгнул за ней, разобрал вещи, усадил Нюшу, поправил на ней шаль, нахмурился и соскочил. Машины зарычали, тронулись. Что-то кричали с грузовиков ребята, оставшиеся медленно махали руками вслед. Послышались напутствия и обещания, последние утешения и приветы. Машины, расплескав лужи, скрылись за поворотом. Около исполкома сразу стало очень тихо и пустынно.