Евгения Сергиенко - Батюшка в лопухах

Беленькую будто умыли страхом, побледнела, губы задрожали, взгляд метался, как полет бабочки.

- Не надо, не надо! - шептала она. Но рыженькая отвергла опасения:

- Не покарает! Бог знает, что это нарочно. Еще моя бабушка поминала за упокой дедушку, когда он хотел венчаться с другой. Вернулся, как миленький, приполз на коленках. Как надо писать?

- Что ж, пишите так: "помяни, господи, за упокой раба твоего такого то". Имя как?

- Митька! - фыркнула рыженькая.

- Значит за упокой раба твоего Дмитрия, - поучал батюшка, беря грех на душу.

Беленькая, всхлипнув, как ребенок, уставший от слез, подняла на священника глаза, полные сострадания ко всему человечеству, и усомнилась:

- А как же без фамилии? Вдруг начнет сохнуть, да не тот.

- Да, действительно, - почесал батюшка затылок, боясь расхохотаться, - может выйти недоразумение. Всевышнему известно, о ком речь, но для ясности надо бы указать. И приметы тоже!

- Быстров, солдат! - выпалила рыженькая. - Белобрысый, курносый, кошачьи глаза. Страсть одна, глядеть не на что.

Батюшка вытаращился, крякнул, открыл и закрыл рот.

- Неправда! - трепещущим голоском отстаивала беленькая. - Он симпатичный! И глаза у него голубые в крапинку.

- Прямо, красавец! - показала рыженькая язык подруге. - Было бы на кого слезы тратить! Танцевал всю ночь с лошадиными фельдшерицами, а Ольга ревела по нем. Батюшка Виталий, как написать, чтобы изменщика сильнее скрючило, чтобы он наполовину усох?

- Не надо, не надо! - запротестовала беленькая. - Пусть только немножечко посохнет, а потом я его прощу.

Сероглазая, тоненькая, со взглядом ясным и трепетным, она напоминала березку, что стоит на пригорке, укрывшись кусочком неба вместо платка.

- Никому не говорите, - жалобно попросила, - никому, никому!

Рыжая знающе постращала:

- Грех рассказывать, батюшка! Это тайна исповеди!

Отец Виталий побожился и клятвенно осенил себя широким крестом.

Голубые платочки вспорхнули, замелькали возле изгороди, покружили у жасмина, будто два больших голубых мотылька, покачались над душистым созвездием и пропали.

Отставной поп щурился, посмеивался и гадал: огласит или не огласит такое подробное поминание молодой священник? Он бы, отец Виталий, непременно огласил! Для смеха. Бабки бы лишний раз отругали - не привыкать!

...Весть о том, что помер Митька Быстров и его поминали в церкви, разлетелась со скоростью радиоволны. Калитка Быстровых хлопала равномерно, как исправный автоматический механизм, впуская и выпуская ошалелых посетителей.

Митькина мать, дородная женщина, на которую всю жизнь были тесны жакетки и блузки, высунувшись из окна, негодовала:

- Голову оторву той свистушке, что это придумала! Разве так привораживают? Нужно лучину жечь и в трубу выкликать! А то взяли моду - отпевать живьем.

Митька, злой, как стручковый перец, чистил на крыльце сапоги и лично принимал соболезнования семье покойного. Сапожная щетка смертоносным оружием мелькала в его руках.

Опровержение ударило молнией и свалилось на головы верующих раньше, чем они из церкви разошлись по домам.

- Быстров Митрий живой и здоровый!

Прихожане обескураженно разводили руками, топтались на паперти, ахали, охали, жалели молодого попа:

- Либо не здоров на голову, либо замечтался. То-то я слушаю несуразное он читает!

- Слыхано ли обращаться к богу по фамилии? Бог по кличкам и то всех знает. Перед ним нет ни чинов, ни фамилий!

- Ах, какой стыд!

- Смехота, мать моя. Тьфу!

- Помру, бабоньки, не верьте, коли отец Гавриил станет отпевать!

Солнце задержалось на закате на краю неба, ухватилось лучами за красноватые стволы берез, подсматривало и смеялось золотым глазом.

Отца Виталия еле добудились. Спросонья и спохмелья он никак не мог уразуметь, что от него хотят члены церковного совета - три сухоньких старичка, как три комарика, в парусиновых сюртучках.

- Новый батюшка уехал. Совсем. От позора, от смеха сбежал. Остались мы опять, яко сироты. Клавдия-блудница виновата! Таращила на отца Гавриила свои бесстыжие зенки, он и сбился. Опомнился, когда до конца прочитал... "Димитрия Быстрова, воина"... Тот и не думал богу душу отдавать!

- Вы, отец Виталий, вступайте на свое место завтра, а мы пошлем прошение преосвященному, чтобы вас опять восстановили. Не расстрига же вы! Сана с вас никто не сымал, вот и правьте.

- Только уж воздержитесь от возлияний, хотя бы временно. Возможно, владыка кого пришлет из епархии для проверки, либо сам явится. Мы-то вас не выдадим, но все же таки...