Наталья Дурова: Мой дом на колёсах (сборник)

Часто, приходя в его кабинет по делам, я сама чувствовала себя маленькой и ненужной, видя своё отражение в его чересчур массивных зеркальных очках. Наверное, поэтому и не решилась рассказать ему про Бемби. По утрам мы шли с Бемби за цирковую изгородь, и здесь, на берегу реки Свислочи, он пасся и развивал свои ножки. Гипс уже был снят, но осторожность, с которой косулёнок прыгал, меня расстраивала.

Ему нужны были витамины и корм, за ними я всегда отправлялась по воскресеньям на рынок. Шумный, пёстрый, говорливый, он был полон неожиданностей. Здесь я, накупив зелени, вдруг увидела то, чего давно не встречала. Спутанный сеткой ворох нежно-серых, с бронзовым отливом перьев и над ним спокойная голова индюшки. Рядом стоял очень важный, надутый индюк, чёрный, с головой, похожей на отцветающий мак, на котором случайно задержались, повиснув вниз, два ярко-пунцовых лепестка.

– Солоньский индюк! – вырвалось у меня восхищение. – Вы сделали чудесную покупку, – обратилась я к мужчине, любовно гладившему индюка.

– О нет! К сожалению, нет! Мы расстаёмся. Я должен их продать, но каждый раз мне не нравятся покупатели. Может быть, это жалость, что расстаюсь, а может, страх, что в них увидят просто не то, что видел я, два года воспитывая их дома. Я хочу продать их в добрые руки. Конечно, не на мясо, а для разведения. Индюшка – великолепный домашний инкубатор.

– Живой инкубатор! Что вы говорите – это интересно!

– Да, представьте себе, я пробовал ей подкидывать куриные яички, и вместе с индюшатами появлялись цыплята. Она ко всем была ровна и заботлива. Индя – очень хорошая мама.

«Пппытодырррат!» – раздался странно громкий строгий голос.

– Журик! Журик! Опять коришь меня за рынок. – Мужчина растерянно обернулся к индюкам. – Так четвёртое воскресенье. Позагораем в этой сутолоке несколько часов и идём к себе за окраину. Понимаете, я бы никогда не расстался с ними, если бы не переезд. Домишко старенький, уже подготовлен под слом. Семья моя переехала, а я вот из-за них ючусь в сенцах. Дом пуст, даже рамы с окон сняты. Мешаю, так сказать, плановому сносу негодных строений. Домашние правы: они уверяют, что я сам стал упрямым индюком. Но я очень к ним привязан. А взять их на седьмой этаж, на балкон… Это невероятно, да и никто не разрешит.

«Пппытодырррат!» – подтвердил индюк.

Я вслушалась в его шипящий возглас и подумала, что начинается он, как вспышка.

«Пппытодырррат!» – Индюк стал раздуваться, шея его победоносно изогнулась, и он пошёл прямо на меня. Нет, не шёл, а вышагивал, точь-в-точь как директор цирка.

– А мне вы не продадите их?

– Зачем?

– Я попытаюсь из них сделать артистов.

– Вы что же, из цирка?

– Да.

Мужчина замялся. Потом, пристально оглядев меня, сказал:

– Не сердитесь! Но я хотел бы знать, как они будут жить. Моё желание таково: я провожу их к вам, если ваш дом им подойдёт, я отдам Журика и Индю. Отдам без всяких денег. Я слишком привязан к ним, чтобы… Привязанностями не торгуют. Верно? Пусть, – он брезгливо поморщился, – без денег. Мне хочется, чтобы вы их полюбили. Но я должен в этом убедиться.

Мы идём по главной улице. Я и добрый человек, у которого на руках спокойная Индя и рядом Журик, привлекающий внимание прохожих.

– Про меня соседи говорили, что я из него собаку сделал. Правда! Он по-собачьи верен мне. Когда я приходил с работы, Журик меня ждал и уже до позднего вечера не отходил. Имя своё он получил из-за характера. Иногда обидится, вспыхнет, а потом долго-долго журит – распекает меня или Индю. Так и стал Журиком. Он добр. Почему-то все убеждены, что индюков надо бояться и они ужасно злые. Как видите, идёт рядом без поводка и принуждения, идёт, потому что я иду. А где-то в Америке есть дикие, совсем дикие птицы индюки. Они родом оттуда. Когда была открыта Америка, тогда и завезли к нам в Европу индюков. Они, когда маленькие, очень капризные. Если простужались, я им натирал водкой лапы. Это исстари, говорят, помогает. – Мужчина неодобрительно посмотрел на пошатывающуюся фигуру застывшего в недоумении перед нами прохожего и добавил: – Да, хороша водка для лечебных целей, а для других… вот вам пример, – указал он на пьяного.

– Вы зоолог?

– Нет. Профессия моя обычная. Я участковый милиционер. Знаете, родился в лесу, в Беловежской Пуще. Интересуюсь природой. Ведь без понимания и любви к меньшому брату, зверям и птицам, невозможно стать уверенным в себе, что ты сам человек да и другим помогаешь найти правильную дорогу.