Марджори Ролингс: Сверстники

Жена пошевелилась и что-то пробормотала во сне.

Во всех таких случаях он надёжно прикроет сына от резкости матери, он знал это.

Козодой перелетел дальше в лес, и оттуда вновь донёсся его жалобный крик, удивительно мелодичный на расстоянии. Луна, светившая прямо в спальню, ушла за раму окна.

«Пускай себе побегает, порезвится, – думал Пенни. – Пускай строит свои игрушечные мельницы. Придёт день, и он даже не вспомнит про них».

Джоди с неохотой разомкнул веки. Когда-нибудь, подумал он, убегу в лес и буду спать с пятницы до понедельника. В восточное окно его маленькой спаленки гляделся день. Он не мог бы сказать наверняка, что разбудило его: этот бледный свет или возня кур среди персиковых деревьев. Слышно было, как они одна за другой слетают со своих насестов на ветках. Небо разгоралось оранжевыми полосами. Всё ещё чёрные на его фоне, стояли за росчистью сосны. Теперь, в апреле, солнце всходило раньше, и, должно быть, час ещё не слишком поздний. Хорошо, когда просыпаешься сам, а не мать будит тебя.

Ещё полный сонной неги, он перевернулся с боку на бок. В матрасе под ним зашуршали сухие обвёртки кукурузных початков. Под окном буйно прогорланил петух.

– Горлань, горлань, – сказал Джоди. – Ещё посмотрим, как ты вытащишь меня из постели.

Яркие полосы на востоке ширились, сливались в одно целое. Вот над вершинами сосен разлилось золотистое сияние, а там показалось и само солнце – большая медная сковорода, повисшая среди ветвей. Потянуло ветерком, как будто свет, прибывая, потеснил воздух с потревоженного восточного горизонта. Колыхнулись в глубину комнаты занавески из мешковины. Дуновение достигло кровати и коснулось мальчика прохладной мягкостью чистого меха. Некоторое время он лежал, мучительно колеблясь между негой сна и наступающим днём. Затем соскочил с кровати – и вот он уже стоит на оленьей шкуре, и штаны его, оказывается, под рукой, и рубашка чудом не вывернута наизнанку; он влезает в них, и вот он уже одет, и нет больше сонливости, а только день и запах горячих лепёшек с кухни.

– Здравствуй, ма, – сказал он с порога. – Ой, как я люблю тебя, ма!

– Все вы меня любите, и ты, и собаки, и вся прочая животина, – ответила она. – Особенно на пустое брюхо, когда я выхожу с миской в руках.

– Ну да, ты тогда знаешь какая красивая! – ухмыльнулся Джоди.

Посвистывая, подошёл он к умывальнику, зачерпнул воды из деревянной бадьи, наполнил таз. Решив обойтись без едкого щёлочного мыла, он пополоскал в воде лицо и руки, смочил волосы, расчесал их пятерней и пригладил. Затем снял со стены маленькое зеркало и с минуту изучал себя.

– Я страшный урод, ма, – сказал он.

– А пригожих среди Бэкстеров и не бывало, сколько ведётся их род.

Не отрываясь от зеркала, он наморщил нос, и веснушки на переносице сползлись в сплошное пятно.

– Вот ежели б я был чёрный, как Форрестеры.

– Ты радоваться должен, что на них не похож. Они черны лицом, черны сердцем. Ты Бэкстер, а все Бэкстеры светлые.

– Ты говоришь так, будто я тебе не родной.

– Моя родня тоже вся светлая. Только вот худосочных среди них нет. Тебе бы научиться работать – и ты будешь вылитый отец.

Из зеркала на него глядело маленькое лицо с высокими скулами, бледное и веснушчатое, но здоровое цветом, как мелкий песок. А вот волосы, когда случалось идти в церковь или на праздники в Волюзию, доставляли ему немалое огорчение. Они были соломенно-жёлтые, всклокоченные, и как бы старательно отец ни подстригал их раз в месяц, в ближайшее к полнолунию воскресное утро, сзади они всегда росли космами. Мать называла их утиными хвостами. Глаза у него были большие, голубые. Когда он хмурился, углубившись в свою хрестоматию, или рассматривал что-нибудь интересное, они суживались. Только в такие минуты мать признавала, что в нём течет её кровь.

– Он и впрямь похож чуток на Элверсов, – говорила она.

Джоди повернул зеркало и начал разглядывать уши, причем вовсе не с целью убедиться, чисты ли они. Просто вспомнилось, как больно ему было в тот день, когда Лем Форрестер взял его одной ручищей за подбородок, а другой стал драть за ухо.

«Уши у тебя торчкастые, как у опоссума, парень», – сказал Лем.

Джоди показал себе язык и водворил зеркало на стену.

– Нам непременно ждать отца к завтраку? – спросил он.

– Непременно. Поставь всё тебе под нос, так, глядишь, и ему не останется.