Марджори Ролингс - Сверстники

– А след не остынет, па? Ты не боишься, что он уйдёт слишком далеко и мы не сможем его догнать?

– Пускай уходит, мы догоним его наверняка, ежели не станем тревожить его раньше времени и дадим ему залечь. Медведь, когда слышит за собой погоню, бежит куда шибче, чем ежели он думает, что может спокойно шастать и кормиться в своих угодьях.

След шёл дубняком на юг. Крупные комковатые отпечатки медвежьих лап четким узором прорисовывались на песке, ещё влажном после вчерашнего дождя.

– Ну и здорова лапа, бочка, а не лапа, – сказал Пенни.

Дубы кончились внезапно, словно их сеяли от руки и в мешке больше не оказалось семян. За ними начиналась низина, поросшая крупными соснами.

– А какой он величины, па? Большой?

– Большой. Он ещё не в своём весе, желудок-то у него после спячки спавшись и пустой. А ты погляди на след. След изрядный, весь он в нём виден. А ещё, примечай, он сзади поглубже будет. И олений след тоже такой бывает. Что олень, что медведь, когда жирный да тяжёлый, так вот и ступает с провалом. Лёгонькая олениха или там годовалый олешек идут ровно на цыпочках, только передок копытец у них и увидишь. Ну, а этот – будь спокоен – большущий.

– А ты не забоишься, когда мы с ним повстречаемся, па?

– Нет, если только не стрясётся чего-нибудь неладного. За кого я боюсь, так это за собак. Им, бедолажкам, всегда больше всех достается.

В глазах Пенни сверкнул огонёк.

– Ну, а ты-то не забоишься, сын?

– Нет! – Джоди подумал с минуту. – Ну, а если вдруг забоюсь, можно мне влезть на дерево?

Пенни коротко хмыкнул:

– Можно, сын. Если даже не забоишься, оттуда удобно наблюдать свару.

Они продолжали идти молча. Старая Джулия уверенно продвигалась вперёд. Бульдог Рвун послушно шёл её следом, принюхиваясь, где принюхивалась она, останавливаясь, когда она в нерешительности замирала на месте. Она громко отфыркивалась, когда травинки щекотали её нежный нос. А Резвуха делала стремительные броски то в одну, то в другую сторону, а раз даже очертя голову погналась за кроликом, порскнувшим у неё из-под носа. Джоди попробовал подсвистать её назад.

– Пускай бежит себе, сын, – сказал Пенни. – Она вернётся, как только сообразит, что осталась одна.

Джулия тоненько заскулила и поглядела на них через плечо.

– Старый хитрец взял в сторону, – сказал Пенни. – Похоже, двинулся к мочажинам, туда, где пила-трава. Коли так, может, повезёт взять его скрадом.

Джоди приоткрывался секрет охотничьего искусства отца. Форрестеры, подумал он, ринулись бы за Топтыгой в ту же минуту, как обнаружили его жертву. Они бы кричали и горланили во всю глотку; свора, науськиваемая хозяевами, огласила бы лаем весь скраб, и сторожкий старый медведь был бы задолго предупреждён об их приближении. Отец, маленький человек, был вдесятеро удачливее на охоте и повсеместно этим знаменит.

– Ты можешь наперед рассчитать, что сделает зверь, – сказал Джоди.

– Поневоле приходится рассчитывать. Дикий зверь быстрее человека да и сильнее намного. Что есть у человека, а у медведя нет? Чуток побольше соображения. Человек не может обогнать медведя, но грош ему цена, коли он не может обхитрить его.

Сосновая чаща постепенно редеет, выклинивается. Неожиданно открывается полоса субтропического леса – хэммок – местечко, поросшее живыми дубами и пальмами. Подлесок здесь густой, переплетённый кошачьим терновником. Но вот кончился и хэммок, и на юге и западе распахнулось широкое открытое пространство, с первого взгляда напоминающее луговину. Это и была пила-трава. Она росла в мелкой, по колено, воде, и её жёсткие, зазубренные листья смыкались так плотно, что, казалось, перед тобой сплошная стена растительности. Джулия с всплеском нырнула в неё. Пошедшая по воде рябь обозначила мочагу. Над открытым простором потянуло ветерком, заросли пилы-травы зазыбились, раздались, обнаружив ещё с десяток мочаг. Пенни не спускал глаз с собаки. Здесь, на безлесье, Джоди волновался больше, чем в тенистом лесу. В любой момент перед ними могла вздыбиться огромная чёрная фигура.

– Пойдём в обход? – тихо прошептал он.

Пенни отрицательно покачал головой.

– Ветер не с той стороны. Да что-то и непохоже, чтобы он прошёл здесь насквозь.

Собака с плеском бежала по зигзагообразному следу, который шёл по кромке твёрдой почвы, смыкавшейся с зарослями пилы-травы. Местами запах терялся в воде. Один раз она нагнула голову к воде и стала лакать её – не для того, чтобы утолить жажду, а чтобы определить след на вкус. Затем уверенно направилась к середине мочаги. Резвуха и Рвун попробовали было сунуться за ней, но их короткие ноги слишком глубоко увязали в грязи; они отступили на местечко повыше и, отряхнувшись, с напряжённым вниманием следили за Джулией. Рвун коротко взлаял, и Пенни шлёпнул его, чтобы молчал. Джоди осторожно ступил в мочагу вслед за отцом. Он испуганно вздрогнул, когда низко над ним, ничем не предупредив о своём появлении, пролетела цапля. Вода на мгновение облегла холодом его ноги, штанины облипли на щиколотках, башмаки засосало в жидкую грязь. Затем вода стала приятной, и хорошо было брести в прохладной влаге, оставляя за собой водовороты взмученного песка.