Софья Радзиевская: Болотные робинзоны

Зажимая рот руками, чтобы не крикнуть, Саша прижался лбом к бархатной стенке дупла.

– Андрейка, Мотя, Ивашка, – повторял он шёпотом и опять: – Андрейка, Мотя, Ивашка…

Внизу, на полянке, опять послышалась немецкая речь. Саша осторожно выглянул: полянка была полна людьми в защитных комбинезонах, с необычными, коротенькими ружьями на груди. Они все громко говорили, перебивая друг друга, и показывали руками в сторону, куда убежал Федоска.

– Сведения были ошибочными, – уловил Саша немецкую фразу. – Нам говорили, что здесь нет никаких деревень. А теперь этот маленький негодяй всех всполошит…

– Действовать быстрее, чтобы никто не ушёл, – отчётливо проговорил другой, махнув рукой в сторону деревни.

Саша посмотрел на него: длинный тонкий шрам, начинаясь от угла рта, пересекал щеку немца, стягивая её, и от этого казалось, что на его лице застыла странная и страшная улыбка – одной стороной рта. По тому, как этого человека слушали, Саша понял, что он старший. Рассматривая немца, он опустил глаза ниже и сразу забыл о нём: три маленьких комочка лежали на траве. Один из парашютистов споткнулся и с ругательствами ударил ногой: белый рукав рубашки мелькнул в воздухе. Ивашка! Теперь он лежал вверх лицом, спокойный и серьёзный, откинув в сторону худенькую руку. На виске виднелась тонкая красная струйка.

Саша забыл, что его могли увидеть. Почти высунувшись из дупла, он смотрел, как немцы по команде, держа коротенькие ружья, исчезали за кустами орешника. Точно и никого тут не было. Если бы только не те трое, что остались лежать на полянке среди высокой травы…

Прошло много времени, пока Саша решился выбраться из дупла. Он перекинул через сук верёвку и медленно спустился вниз. Постоял около дерева и вдруг, вскрикнув, кинулся в лес, по тропинке, по которой ещё недавно бежали немцы. Он только сейчас догадался: они собирались убить там, в Малинке, всех, чтобы никто не смог рассказать о них русским солдатам. И мальчиков они убили потому же. Федоска? Но его тоже, может быть, убили. И столько времени он потерял, сидя в дупле. Он виноват, он не предупредил вовремя!

Саша остановился и круто повернул в сторону. Он понял – надо не бежать за немцами, а обойти их стороной, опередить… Ах, если бы Мотя не показал им, в какой стороне находится Малинка!..

В висках у Саши стучало. Дышать было трудно, словно воздух стал тяжёлым и густым. Но Саша бежал упорно, не давая себе передышки. Он падал и опять бежал…

Наконец старый дубовый лес кончился. Ещё немного – и тропинка выбежала на открытое место, на берег реки Малинки.

Чёрные столбы дыма над домами было первое, что увидел Саша, выбегая из леса. Послышался глухой взрыв, ещё взрыв и частые, частые выстрелы…

Тот, кто видел Малинку вчера, не узнал бы её сегодня. Дома исчезли. На их месте, вдоль улицы, будто странные памятники, стояли закопчённые печи. В печах кое-где ещё уцелели оплавленные жаром горшки. Ни людей, ни животных не было видно. Обгорелые ветлы и берёзы неподвижно протягивали почерневшие сучья. Единственно, кто уцелел и уже освоился с видом пожарища, были куры. Они также деловито рылись в грудах пепла, как раньше – в навозных кучах родного двора. А один петух, наткнувшись на полуобгорелое рассыпанное зерно, так звонко закричал, приглашая кур, что мальчик, выглянувший из-за уцелевшего плетня бывшей избы деда Никиты, вздрогнул и присел на корточки.

– Погоди, – прошептал он, озираясь, – ужо перешибу тебе ноги – забудешь галдеть-то!

Мальчик был широкоплечий, загорелый и босой. Волосы его в беспорядке торчали в разные стороны, а одна прядь, более светлая, спускалась на самые глаза. Он, видимо, давно уже сидел тут, от нетерпенья вырвал и примял вокруг себя всю траву, но выйти из своего укрытия не решался: слишком страшен был вид молчащей растерзанной деревни. Его беспокоил ещё шорох с другой стороны плетня, будто там кто-то тихонько полз на животе или пробирался на четвереньках. Но в плетне, сделанном дедом Никитой, точно в хорошей корзинке, не было ни малейшей щёлочки, чтобы можно было заглянуть. А подтянуться и посмотреть через плетень мальчик не решался.

За плетнём опять что-то зашелестело. Послышалось чьё-то сдержанное дыхание, тихий вздох…

Робко протянув руку, мальчик поцарапал ногтем плетень. Тотчас же последовало ответное царапанье. Тогда мальчик тихо постучал: раз, два, три. Ответный стук такой же: раз, два, три.