Сергей Баруздин: Одна-единственная жизнь (О прозе Федора Кнорре)

У Кнорре война - не фронтовая, не окопная, не батальная, а прошедшая через души людей, через их судьбы. Федотов ("Родная кровь"), Орехов ("Орехов"), Платонов и Наташа ("Шорох сухих листьев"), муж Тамары ("Шесть процентов"), - всех их мы видим в тылу: в отпуске во время войны или после ее окончания, но именно война стала для них высшим мерилом нравственной высоты и чистоты.

Иногда война лишь деталь:

"Только его дому не суждена была долгая старость - он наповал был убит прямым попаданием бомбы, - кажется, единственный во всем районе дом, так погибший от воздушного налета, единственный, от которого и следа не осталось, так что на том месте, где он стоял, уже зеленел маленький скверик и успели подрасти высаженные после войны деревца...

Во время войны ему только один раз случилось побывать на этом перекрестке. Витрины булочной тогда были забиты деревянными щитами и до половины заложены мешками с песком, и у дверей, держась за бронзовую ручку, сжимая рукой у горла платок, стояла женщина, за ней тянулась продуваемая ветром длинная очередь, а за мраморным прилавком выдавали черный хлеб, нарезанный кубиками..."

Всего лишь деталь, но без нее не было бы рассказа "Продается детская коляска".

В рассказе "Шесть процентов" война уже суть его. Здесь она не просто трагедия страны и народа, а трагедия конкретного человека. По силе своей, по высокому своему напряжению рассказ этот, пожалуй, можно сравнить лишь с "Русским характером" А.Н.Толстого.

Забавный, на первый взгляд, а на самом деле очень глубокий и серьезный рассказ "Ложь", казалось бы, обращен в сегодняшний день. Тут и массовое жилищное строительство, и актуальный почин - заведующий райфинотделом Ефим Ефимович Подрезов едет работать на угольную шахту, и протест против непорядочности современного приспособленца (Соломатин).

Шаржированная сценка игры в войну, где фальшиво все - от юного героя до "паршивого фашиста", невзначай кончается ("Ладно, будешь партизаном в другой раз"), и начинается обычная сегодняшняя жизнь. Но игра в фальшивую войну неожиданно оборачивается для юного Подрезова еще более страшной фальшью - ложью родного отца, самого близкого человека, который он еще только вчера так гордился. И вот в отношениях с отцом - страшная трещина.

Думается, важно сказать и то, что во всех этих вещах Кнорре звучит тема преодоления войны.

* * *

Как-то бродили мы по Рижскому взморью, и Федор Федорович рассказывал:

- Во время наступления Юденича я добровольцем вступил в Красную Армию. Два года служил, главным образом в Петропавловской крепости, в штабе Петрукрепрайона. Красноармейцем, естественно. Там же и в партию вступил. После того, как партком меня единогласно принял, "штатский" райком предложил мне побыть кандидатом еще полгода, так как мне было шестнадцать лет. Мой комиссар мне сказал: "Что же вы мне не сказали, что подали в партию? Я бы вам рекомендацию написал". Болван, то есть я, отвечал: "А я не знал." На собрании мне сказали: "Мы знаем, что ваш отец был придворным инженером, но мы тебя знаем, и это ничего не значит". Кстати, далеко не "придворный", мой отец всю свою жизнь строил мосты, которые до сих пор стоят: Охтенский через Неву в Ленинграде, Ярославский через Волгу... Но вернусь к Укрепрайону. Там именно в парткоме все солдаты были одеты и заправлены по форме, с отличной выправкой, рослые, спокойные фронтовики, не повышавшие на собрании голоса. Вот почему я улыбаюсь и даже смеюсь, глядючи некоторые наши фильмы о гражданской войне...

Вспоминая эти слова, я опять возвращаюсь к образу красного командира из "Одной жизни".

Человек из деревни, не ахти какой грамотный, был он смелым воином (танк французский подбил) и талантливым командиром. Не знал он и не понимал, что такое театр, но, может, именно поэтому и потянуло его поначалу к загадочной актрисе Истоминой, а любовь к ней - это уже потом. А пока: "...показывается у вас в пяти действиях, что бедность это не порок... Самый актуальный вопрос текущего момента. А в это самое время белые генералы прямо напирают на город... Как-то смешно, нет?.. В нашем массовом действии с белыми нам требуется, главное дело, снарядов побольше, остальное, по-моему, обойдется как-нибудь".

Колзаков - личность, интеллигент по природе, и он не чета коллегам Истоминой по театру. Поэтому и тянется Истомина из театра в штаб, пусть хоть машинисткой, потому и приходит к невинно приговоренному к расстрелу Колзакову в тюрьму.

Жизнь разметала их: Истомину в большое искусство, Колзаков после тяжелого ранения получил инвалидность и призрачное семейное счастье. И лишь на закате жизни, во время блокады, узнает Истомина из письма его дочери о нем: