Симон Соловейчик: Ватага 'Семь ветров'

Все замолчали, а Каштанов смотрел на Аню внимательно.

В отличие от Фроловой, от Елены Васильевны, от ребят Каштанов не видел ничего ужасного в том, что Костя пойдет на завод и в вечернюю школу.

Его не волновало, как других, что Костя ни с кем не посоветовался.

Не волновало, что, оказывается, они влияют на Костюи, наверно, на других ребят - гораздо меньше, чем им казалось.

И не волновало его, что Костя мог в один день снять с себя ответственность перед ребятами, перед ватагой и перед ним. Каштановым все-таки они вместе же дело начинали...

Он хотел думать так, чтобы эти его размышления были именно о Косте, а не о нем, Каштанове, не о ребятах и не о школе. "Не получится ли так, что мы, используя в Косте его умение думать о других, сделаем из этого прекрасного человеческого качества ловушку для Кости? Пусть делает, что считает нужным, - думал Каштанов. - Важно только одно: чтобы не было это у него самопожертвованием, чтобы это было сознательным и спокойным решением... В конце концов, ватага ватагой, но ведь и брат - брат! Что будет стоить наша ватага и вся наша работа и что мы с Аленой будем стоить, если из-за нас мальчишка не посмеет решиться на какой-то поступок ради брата? Ну, а что, если Костины усилия окажутся безрезультатными? Если его ждет разочарование? Но, - ответил себе вопросом же Алексей Алексеевич, разве я могу или кто-нибудь может уберечь человека от разочарований? И в конце концов он поймет, что он одним только поможет брату: если он сам состоится как человек. Ну да! - Каштанову показалось, что он напал на верную мысль, очень важную и для Кости и для него, Каштанова. - Конечно! Только тот и способен действительно помогать людям, кто сам состоялся как человек... А не тот, кто сам ничего из себя не представляет, но бросается на помощь, чтобы скрыть свою несостоятельность... Да, это правильно, думал Каштанов. - Мы будем растить состоятельных людей..."