– Защити нас, могучий Венд!
Венд взошел на крепостную стену и увидел с нее на многое пространство ту же несчастную толпу трусов. Он видел искаженные ужасом лица, полные заячьего страха глаза, простертые с мольбой руки, слезы, текущие по бледным щекам, слышал рыдания, стоны, возгласы единой надежды на него, их вождя, защиту и друга, – и крупные слезы полились из его омраченных глаз и, как алмазы, засверкали на белой бороде.
Последние беглецы, вздымая клубы серой пыли, сбежали с высот и еще ломились в ворота, когда в тылу их, над бесплодным, песчаным холмом, блеснула искра булатного копья и, следом за искрой, черный гигант на черном коне вырос над холмом…
Затрясся старый Венд, увидав губителя своего народа, и слезы высохли на его глазах. Мощною ногою ступил он на зубец крепостной стены и – словно вырос на локоть – сделался велик и страшен.
– Стой! крикнул он, потрясая руками, простертыми к черному всаднику, – и голос его гремел, как гром, когда разбивает утес в горах, а взор сверкал, как зарница.
– Стой, кто бы ты ни был! Я Венд, глава Золотого города, запрещаю тебе следовать за этими людьми, они мои! моя любовь и воля стоят между тобой и нами!
И рос, и крепчал его голос, и ярче, и острее становился пристальный взгляд светлых очей, и грознее напрягались простертые в воздухе руки, а ветер раздувал пурпурный плащ вождя и космы седой бороды… Черный всадник смутился: сдержал коня и несколько мгновений стоял как бы в нерешимости. Потом повернул коня и, медленно поднявшись на вершину холма, стал на ней – безмолвный и неподвижный, подобно изваянию одного из суровых богов жестокой древности. Вождя же оставила внедрившаяся в него сила, и он упал на руки сопровождавших его воинов, как дитя, внезапно застигнутое сном.
V
Весь день до позднего вечера не показывался Венд, из своих покоев. Только, когда мгла совсем уже насела на Золотой город, и в большой палате дворца зажглись розовые лампады, наполненные благовонным маслом, вышел он к своей дружине, ожидавшей его с большою тревогой. Мрачным взором окинул вождь мужей брани и совета, сел к золотому столу и спросил:
– Что делает тот… черный воин… наш враг?
– До сумерек, о, государь, он недвижимо, как каменный, стоял над холмом, пугая своим видом смятенный народ. Теперь же мрак покрыл его, и – продолжает ли он сторожить город, уехал ли, – мы не знаем.
Венд опустил голову на грудь, так что лицо его было в тени, и никому нельзя было прочитать его мыслей. Он молчал – и дружина молчала.
– Есть ли между вами храбрые люди? ‑ сказал он наконец.
– Мы все не трусы! не обижай нас, государь! ‑ отвечали дружинники в волнении.
– Но дерзнет ли кто-нибудь из вас поехать сейчас к черному всаднику и говорить с ним?
Дружинники смутились, и старейший из них возразил:
– Ты требуешь невозможного, вождь. Когда человек идет на зверя, он знает, что у зверя есть клыки, когти и стальные мышцы; когда он идет на человека, знает, что у человека есть оружие;– знает, чего надо страшиться от своих врагов и в чем надо стать выше их, чтобы не быть пораженным или убитым. Это знание дает человеку храбрость. А ты посылаешь нас к волшебнику, поражающему людей насмерть неведомо каким оружием или чарами, от которых нет защиты. Всякую храбрость убивает неведение.
Венд молчал, так как ему казалось, что дружинник говорит правду. Но выступил вперед муж – богатырь ростом и с широкими плечами; он показал Венду бугры мышц на своих обнаженных руках и сказал:
– Венд! Год тому назад, в горной пещере, напал на меня зверь. Такого я никогда не видал раньше и не увижу более, потому что, должно быть это был последний в нашей стране. Боролись мы в темноте, я не видал ни когтей его, ни зубастой пасти, и чувствовал только, что он силен и громаден. Когда же он захрипел под моею рукою и издох, я с великим трудом вытащил его из пещеры и изумился: то был лев, из той могучей породы, что, как говорят старики, некогда во множестве жила в пещерах наших гор, но была истреблена и вымерла. Теперь только громадные скелеты львов белеют у входов в горные гроты и на дне ущелий. Таким образом я сражался с неведомым, не боялся и победил. Думаю, что я не струшу и черного всадника.
Возвысил голос другой муж.
– Я моряк, сказал он. – Море – могучий титан, а суда мои ничтожные щепки. Море хитро и обманчиво, вздымает внезапные бури и выдвигает сегодня подводные скалы там, где вчера была бездонная глубина. Однако, назло его коварству, я полжизни провел на его поверхности, плавая на удачу то к сикулам, то к иберам, то к жителям далекого Тира. Я привык бороться с неведомым и не боюсь черного всадника.
Читать дальше