Татьяна Свичкарь - И сколько раз бывали холода (сборник)

Тамара Михайловна остро всматривалась в лица, переводила взгляд с одного на другое.

– А я на социологию, – тихо сказала Таня, – там только платно, но родители решили – пусть. И чтобы потом ехала в Москву, у них там знакомые… в центре…

– Тебе-то хорошо, твои заплатят без вопросов.

Вот-вот предстояло им выйти на дорогу, где уже никто не будет опекать их как детей, где придётся бороться за место под солнцем. Тамара Михайловна впервые видела на лицах тех, кого знала с детства, взрослую озабоченность.

Захар покачивался на стуле и казался самым большим пофигистом. Тамара Михайловна знала, что ему-то и придётся труднее всех: надежды на родителей никакой, только на себя. Но он был умён и смел, мог рискнуть – и выиграть.

– Всё, что могу, я для вас сделаю, – сказала Тамара Михайловна. – Вузы – это конечно, замечательно. Мы постараемся. Но я не хочу, чтобы вам когда-нибудь было стыдно, что вы пишете с ошибками на родном языке. Что вы бедны, не имея в душе настоящего богатства – поэзии, прозы русской.

– Идеалистка она всё-таки, – шепнула Анеля Саше.

– А может, – продолжила Тамара Михайловна, – когда-нибудь, в трудную минуту, стихи вас и вытянут. Будет темно, пусто, мрачно на душе, а вспомните какие-то строки – и улыбнётесь, и вздохнёте глубоко, и жить захочется.

И негромко, точно рассказывая, – так она всегда читала им стихи – начала:

Её любимый одиннадцатый класс улыбался.

Андрей умер в первых числах марта, когда в воздухе только-только появился запах весны. Робкий, первый – его ещё будут побеждать морозы – и всё же, всё же…

С момента возвращения Андрея из Израиля ребята навещали его каждый день, и по очереди, и по нескольку человек сразу. Носили ему книги, из дома пересылали на его планшет забавные картинки. Никто не задумывался, сколько Андрей проживёт. Все ждали чуда. И Олег Викторович в какой-то степени это чудо совершил. Вместо обещанных израильскими врачами нескольких недель Андрюшка прожил три месяца.

Ребята возвращались с кладбища пешком. На Ирину Ивановну невозможно было смотреть, и, когда отец Андрея позвал их домой «помянуть», даже Захар испуганно замотал головой. Они ещё придут, но не сейчас. Сейчас им самим трудно дышать от горя.

Они шли по тропинке через лес, к окраине города. Тропинка была не слишком-то утоптанной, ноги проваливались в снег.

– А в Англии для таких больных, как Андрюшка, в каждом хосписе есть сад. Деревья сажают в память… А в Бирмингеме в саду течёт ручей, и, когда кто-то умирает, в него опускают белый камушек. Так и лежат камушки с именами детей – Саша, Лука, Джеймс, Роберт, Кэти, – сказала Анеля.

Несколько дней спустя Саша забежала в храм – поставить за Андрея свечку. Печально и нежно пел хор. И хотелось верить, что Андрей сейчас там, в этих прекрасных недостижимых садах, где не отцветают вишни и звенящая вода ручьёв омывает белизну камней.

Неожиданно снова ударил мороз. Саша и Захар возвращались после дополнительных занятий. Все учителя в одиннадцатом вели такие уроки: хотели, во что бы то ни стало, протащить ребят через горнило экзаменов.

На городской площади был залит каток. Но холод нереальный, как на другой планете. Саша замоталась шарфом по самые глаза, но ресницы всё равно заиндевевшие и лоб ломит. Захар ведёт её за руку, как будто она ничего не видит. Но она видит – и огоньки в парке, и отчаянных ребят, катающихся в такую погоду на коньках.

– Пошли зайдём, погреешься, – предложил Захар.

Тир. Маленькая будочка в конце парка.

– Стреляла когда-нибудь?

В прежней школе это была для неё единственная отрада – стрелковый кружок. Занятия вёл по вторникам учитель ОБЖ, в прошлом офицер. Это он добился, чтобы в школе появились мелкокалиберные винтовки. Из девочек почти никто в стрелковый кружок не ходил. Но Саша – неизменно. Зрение у неё было превосходное, она сразу поняла, как надо прицеливаться, и руки у неё не дрожали.

Вот и сейчас она не стала возражать, когда Захар, выстрелив сам («Кажется, попал… Попал, да?» – Но хозяин тира покачал головой), зарядил винтовку Саше: «Целиться надо вот так».

Она кивнула. И – в десятку.

– Надо же… Тебе везёт, – удивлённо сказал Захар. – Ну, давай ещё…