Питер Леранжис - Семь чудес и проклятие царя богов

– Ну же… – бормотал я. – Давай же, Фидл…

– Тоже только для Избранных, – предположил Торквин, – как водопад?

Эли потрясла головой.

– Нет, локули работают иначе. Их сила передается через прикосновение Избранного. Но одного этого слишком мало. Нам нужны остальные. Где остальные осколки? Где мешок?

– Я оставил его у болота! – крикнул я.

– Я его принесу! – вызвался Касс.

Он убежал, а я продолжал прижимать осколок к животу Фидла, пока моя ладонь не перестала его ощущать. Врач, не отпуская запястье Фидла, опустила его руку на землю и покачала головой.

Я подался назад и сел. Обезьяны над головой затихли. Словно знали. Рот Фидла был открыт, глаза смотрели прямо вверх, а брови приподнялись, точно его тоже впечатлила воцарившаяся тишина.

Что-то размером с подушку-думку мягко опустилось мне на плечо. Я знал, что то была рука Торквина.

– Хорошая попытка, Джек, – тихо сказал он.

Все вокруг меня опустили головы. По измазанным лицам потекли слезы.

Я раскрыл ладонь. В центре лежала бесцветная песчинка размером с кунжутное семечко.

– Я принес его! – Касс бежал ко мне с мешком с осколками. Но, заметив Фидла, он резко остановился. – Он что?..

– Мне жаль… – пробормотал я, обращаясь одновременно к Фидлу и своим друзьям. – Мне очень жаль.

Элоиза расплакалась.

– Я еще никогда не видела мертвого человека…

Касс неловким движением приобнял ее одной рукой. Сотрудники ИК начали собираться вокруг Фидла. В руке одного из них был самодельный факел. Ее пламя отбрасывало на лицо умершего пляшущие тени.

– Мой лучший друг на всем острове… – Нирвана подавила всхлип. – Я была такой зеленой, когда только попала сюда. Он всему меня научил.

– Не знаю, почему осколок не сработал, – сказал я. – С Эли все получилось…

– Может, слишком маленький, – предположил Торквин.

Я уставился на крошечную песчинку у себя на ладони.

– Можно ведь было побежать за остальными осколками раньше. О чем я только думал? Я убил его…

– Осколки закрыты в ящике, Джек, – напомнил Касс. – Это не твоя вина, что он умер.

– Если в этом и есть чья-то вина, то моя, – заявил Марко. – Я не должен был вас предавать, и тогда ничего бы этого не было.

– Перестаньте, – вмешалась Эли. – Что сделано – то сделано. Мы не можем здесь оставаться. Сколько еще времени уйдет, прежде чем Димитриос очнется или другие массарины в лагере не отправятся на поиски своих пропавших головорезов…

– Или не прознают об исчезновении локули, – добавил Касс.

Нирвана поднялась на ноги.

– Мы заберем Фидла в штаб и похороним его там. Уходим.

Марко, нагнувшись, подхватил тело Фидла под мышки.

– Помоги мне его поднять, Торк.

– Я пойду, заберу у Масса фонари, – вызвался я.

Фриц мрачно кивнул.

– А я – оружие.

Скорбь могла подождать. Сейчас важнее всего было действовать быстро и тихо.

Мы шли, подсвечивая путь лишь двумя фонариками, чтобы сберечь батарейки. Мой уже почти умер. Наша процессия двигалась молча и споро. Марко держал Фидла за руки, Торквин – за ноги. Эли не отходила от меня ни на шаг, точно так же, как Элоиза от Касса.

Я никак не мог отделаться от видения, в котором жизнь покинула тело Фидла.

– Пенни за твои мысли, – сказала Эли.

Я улыбнулся и помотал головой, стараясь не отвлекаться от узкой тропы.

– Ладно, доллар. – Я почувствовал, как ее пальцы переплелись с моими. – Эй. Мистер Тяжелые Думы. Это не твоя вина.

– Знаю. – Я глубоко вздохнул. – Нужно… Нужно смотреть на все с позитивной точки зрения.

– Правильно, – согласилась Эли.

– Мы нашли повстанцев, – начал я.

– И Марко снова с нами, – продолжила Эли.

Я кивнул.

– Еще оказалось, что моя мама все-таки не перешла на сторону зла.

– Именно! – воскликнула Эли. – Плюс у нас два локули и все осколки.

– И, похоже, я скоро стану королем, – добавил я, через силу улыбнувшись.

– Боже, помоги нам, – пробормотала Эли.

Мы уже добрались до подножия Оникса. Полотно звездного неба разрезал чернильный пик вулкана. Фонарик Нирваны высвечивал растущие по обе стороны от тропы лианы и кусты. Когда заросли закончились и началась голая серебристо-серая порода, мы остановились. Над нами в склоне горы темнела глубокая трещина в форме гигантской цифры семь. «Ножка» семерки указывала на небольшой кустик, росший прямо из скалы на уровне наших глаз.

Я тотчас сообразил, что этот кустик фальшивый. Он скрывал высеченное в камне изображение головы грифона, она же тайная замочная скважина, за которой начинался прорубленный внутри вулкана лабиринт.