Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 2. Небывалые неприятности

– Ну ладно, – через некоторое время проговорил Клаус, – мне кажется, время близится к ланчу. Помните, если мы опоздаем, у нас заберут чашки и стаканы, так что лучше пойти.

– Дурацкие правила. – Вайолет уклонилась от очередного «плюх». – У ланча нет определенного времени, откуда мы знаем, когда у них тут ланч.

– Ты права, – поддержал ее Клаус. – А как тебе нравится, что Солнышко накажут, если она войдет в административное здание? Она же обязана туда ходить как секретарша Ниро. Вот уж полный бред!

– Кальк! – Солнышко положила маленькую руку брату на колено. Она имела в виду нечто вроде: «Не беспокойся. Я маленькая и еще не умею пользоваться как следует ложкой и вилкой. Не важно. Пускай забирают».

Какими бы нелепыми ни казались здешние правила, детям совсем не хотелось, чтобы их наказали, поэтому все трое, ступая с крайней осмотрительностью (здесь это означает «стараясь не наступать на отстаивающих свою территорию крабов»), двинулись к выходу и скоро вышли на бурую лужайку. Должно быть, урок гимнастики закончился, бегающие дети исчезли, что заставило Бодлеров ускорить шаг в сторону столовой.

За несколько лет до происходящих событий, когда Вайолет было десять лет, Клаусу восемь, а Солнышка еще и в помине не было, семейство Бодлер отправилось на ярмарку их округа посмотреть на свинью, которую дядя Элвин выставил на конкурс. Конкурс свиней показался им довольно скучным, но зато в соседней палатке проходило другое состязание, которое очень заинтересовало семейство Бодлер: конкурс на самую большую лазанью, что, как известно, род запеканки. Эту лазанью испекли одиннадцать монахинь, она завоевала синюю ленту и выглядела как большой мягкий матрас. Быть может, оттого, что брат с сестрой находились тогда во впечатлительном возрасте (имеется в виду десять и восемь лет от роду), Вайолет с Клаусом запомнили лазанью на всю жизнь и не сомневались, что такой огромной они больше никогда не увидят.

Но они ошибались. Войдя в столовую, они увидели, что их ждет лазанья величиной с танцевальную площадку. Она покоилась на громадной подставке, чтобы не сжечь пол, а особа, раздававшая запеканку, была в предохранительной металлической маске, так что в прорезях виднелись только глаза. Ошеломленные Бодлеры встали в длинную очередь и начали ждать, когда особа в металлической маске бухнет им на уродливые пластиковые подносы по ломтю запеканки. Что она и сделала совершенно молча. Получив лазанью, сироты прошли дальше и взяли на конвейере зеленого салата из таза размером с пикап. Рядом с салатом возвышалась гора чесночного хлеба, а в конце конвейера поджидала еще одна особа в металлической маске, раздававшая серебряные столовые приборы тем учащимся, кто не заходил в административное здание.

Бодлеры сказали «спасибо» особе, и в ответ им был медленный кивок металлической головы. Потом они оглядели битком набитый зал столовой. Сотни детей уже получили свои порции лазаньи и теперь сидели за длинными прямоугольными столами. Бодлеры увидели нескольких детей, которые явно побывали в административном здании, – серебряных ложек и вилок у них не было. Увидели Бодлеры и нескольких учащихся со связанными за спиной руками, очевидно опоздавших на урок. Было там еще несколько человек с печальными лицами, как будто им уже пришлось купить кое-кому карамелей и наблюдать за их поеданием. Сироты предположили, что эти учащиеся не присутствовали на шестичасовом концерте завуча Ниро.

Но не созерцание этих наказаний заставило бодлеровских сирот застыть на месте – просто они не знали, где им сесть. Столовая вообще такое место, которое может озадачить человека, потому что в каждой из них свои правила и не всегда ясно, где можно пристроиться поесть. Обычно Бодлеры садились рядом с кем-нибудь из своих друзей, но сейчас друзья остались далеко-далеко от Пруфрокской подготовительной школы, и поэтому Вайолет, Клаус и Солнышко без конца оглядывали зал, полный незнакомых людей, опасаясь, что им так и не удастся куда-нибудь поставить свои уродливые подносы. Наконец они встретились взглядом с девочкой, которую видели на лужайке и которая дала им такое странное прозвище, и сделали несколько шагов в ее сторону.

Мы-то с вами знаем, что эта противная девчонка не кто иная, как Кармелита Спатс, но Бодлеров с ней никто должным образом не знакомил, и они не представляли себе, до какой степени она противная. Правда, едва они успели подойти поближе, как она тут же просветила их на сей счет.