Рената Вельш - Супчик от всех бед

– Я бы и тебя с радостью пригласила, – сказала ей Ида в гардеробе, – но, к сожалению, всех позвать нельзя.

– Понятное дело.

– Ты не обижаешься?

– Я? Нет, конечно! Я бы сегодня всё равно не смогла пойти.

– Мы в оперу идем, – Ида сделала рукой жест, как будто собиралась дирижировать оркестром.

– Я оперу не очень-то люблю, – сообщила Юлия.

Зависть – грех. Даже смертный. Впрочем, ложь – тоже. «Помилуй, Боже, я крал, и врал, и даже кошку за хвост хватал». Откуда всплыла эта чушь? Впрочем, всё равно.

По дороге домой она нашла монетку в десять центов. Отлично! Дальше Юлия шла, внимательно смотря под ноги, но больше монеток не было – только противные окурки и мятые бумажные стаканчики.

Дверь у фрау Крониг была приоткрыта.

– Юлия, это ты там? – послышалось из квартиры. – У меня сегодня суп-гуляш!

Это Юлия и так уже поняла по запаху.

Фрау Крониг взяла ее за руку и потянула за собой на кухню.

– Куртку можешь положить на угольный ящик.

В этом ящике уже давно не было ни крупинки угля. Снаружи он был обклеен газетами, а внутри лежали полиэтиленовые пакеты, пустые банки из-под варенья, смотанные в клубочки остатки бечевки и шпагата, тоненькие резинки в баночке от крема, уже использованная подарочная бумага, несколько обувных коробок с маленькими и совсем крошечными коробочками, сапожными щетками и кремами, стопка чистых глаженых тряпочек и ящик с инструментами покойного мужа фрау Крониг.

– Ты просто не представляешь, сколько можно сэкономить, если ничего не выкидывать, – часто говорила фрау Крониг. – Но нужно, конечно, держать всё добро в порядке, иначе, когда надо, ничего не найдешь, а когда не надо, будешь вечно спотыкаться.

На стене над угольным ящиком висел белоснежный платок, на котором вышитая синими нитками парочка голландцев в деревянных башмаках танцевала перед мельницей.

Фрау Крониг налила две тарелки супа и села напротив Юлии. От еды шел приятный аромат. В кухне было тепло. Из клетки на серванте раздавался трескучий голос волнистого попугайчика:

– Ханси хор-р-роший, Ханси хор-р-роший, кр-р-расавец!

– Вот мы доедим, и я тебя выпущу полетать, – сказала фрау Крониг. – Твоих приправ нам в супе не нужно – там и так перца достаточно.

– Ханси хор-р-роший!

– Как насчет блинчика на десерт? – предложила фрау Крониг, когда с супом было покончено.

Вообще-то Юлия уже наелась, но блинчики у фрау Крониг были такие тоненькие, такие золотистые, с такими симпатичными коричневыми пятнышками, с начинкой из лучшего абрикосового варенья в Вене – короче говоря, совершенно чудесные. Врач запретил фрау Крониг есть сладкое и жирное. Но она всегда говорила, что ее утешает, когда сладкие блюда можно хотя бы понюхать.

Конечно, на тарелке у Юлии оказался не один, а два блинчика, и Ханси стал носиться по клетке, замахал крыльями и закричал.

– Ты прекрасно знаешь, что сладкое для тебя – яд, – сказала фрау Крониг и погрозила попугайчику пальцем.

– Ханси хор-р-роший!

– Ну, конечно, самый лучший на свете!

Как только Юлия отправила в рот последний кусочек, фрау Крониг открыла клетку. Ханси вылетел пулей, опустился на тарелку и тут же недовольно заверещал.

– Не повезло, дружочек!

Ханси перелетел на голову хозяйке и принялся вытаскивать прядки из ее завязанных в узел волос.

– Сейчас запру тебя обратно, – пригрозила фрау Крониг, а потом поинтересовалась, как у Юлии прошел день в школе. Ей можно было об этом спрашивать: она действительно слушала и не начинала тут же давать советы. Юлии нравилось, когда фрау Крониг рассказывала что-нибудь о своих школьных годах. Например, о том, что в деревне, где она выросла, в последний год войны и несколько лет после ее окончания каждый ученик должен был приносить в школу полено.

– Лесник разрешил нам с братьями и сестрами собирать в лесу валежник. Он, конечно, был весь сырой и в печке ужасно дымил, поэтому от нас всегда пахло так, будто мы из коптильни вышли. Дед говорил, что, стоит нам войти в комнату, у него сразу просыпается аппетит, и мой маленький брат начинал ужасно верещать, думая, что дед хочет его съесть. А наш дед был добрейшей души человек, он даже чай всегда пил без сахара – всё сладкое нам отдавал. «Открой рот, закрой глаза», – говорил он и сыпал мне сахар на язык. Бабушка всегда на это ругалась, говорила, что он нас слишком балует. Мы жевали семена травки, кукушкиных слезок, и высасывали сок из цветков клевера, но есть от этого меньше не хотелось. Тогда все голодные ходили, ну или почти все – есть ведь и такие, кто всегда устроится. А сегодня вон, хорошие продукты люди выбрасывают – это настоящий грех.