Лара Уильямсон: Мальчик по имени Хоуп

– Что это с тобой? – спрашивает меня Джо, прикладываясь к фонтанчику на школьном дворе. – Ты не в духе с самого утра. Даже не улыбнулся, когда мисс Парфитт велела сдать все рисунки.

– У меня голова болит, – бесцветным голосом отвечаю я. Прислоняюсь к стене и смотрю, как Джо вытирает воду с подбородка.

– Голова? – Никогда не видела, чтобы кто-то так радовался, когда у друга болит голова. – Отличные новости. – Она вытягивает руки вперед и хватает меня за плечи. Джо уверена, что сможет уладить эту неприятность. – У меня есть кусок ткани, который касался головы человека, который прикасался к голове человека, который касался…

– Ага, понятно. Валяй.

– Святая Тереза Авильская [6]знала о головной боли все. Если прикоснешься к своей голове куском этой ткани, то боль уйдет. А если от головной боли у тебя режет глаза, то у меня есть кусок ткани, который касался могилы человека, который касался могилы человека, который прикасался к могиле святого Августина Гиппонского [7]. С другой стороны, святой Августин еще и покровитель пивоварен, поэтому не уверена, что он тут будет полезен… В любом случае, приходи после школы ко мне на сеанс исцеления.

На самом деле голова у меня не болела до тех пор, пока Джо не начала болтать. И я вполне уверен, что кусок ткани, который прикасался к гиппопотаму, не поможет мне с моей настоящей бедой – отсутствием общения с папой.

– Ладно, если это так уж обязательно, – медленно говорю я. – Но только при условии, что ты не будешь подливать святую воду мне в лимонад.

– У меня ее и не осталось. Вчера у нас засорился толчок, и папа схватил бутылку со святой водой и затолкал туда мокрый рулон туалетной бумаги, который упал в бачок. Мне это не понравилось.

– Да уж кому такое понравится.

Я с трудом оторвался от стены.

– Дело даже не столько в святой воде, а в том, что он не спросил меня. Если бы спросил, я бы направила его к апостолу Фаддею [8], который знал все о невозможном.

Мама пишет мне: она не против, что я пойду к Джо после школы. Вот и отлично, потому что мы уже в ее комнате и она прижимает пластиковую карточку с обрывком ткани внутри к моему лбу. Да, на ощупь прохладно, но в остальном я не чувствую никаких изменений. Чтобы порадовать Джо, я смотрю на плакат у нее на стене: святой Алоизий Гонзага [9]с очами, возведенными горе. Потом я закатываю глаза и возвращаю их в нормальное положение. Объявляю, что исцелился. Актер из меня неважный, потому что Джо мне убедить не удалось.

– Что-то мне кажется, дело тут не в головной боли, – говорит она и кладет карточку на прикроватную тумбочку. – Есть еще что-то, о чем ты мне не рассказываешь. Кстати, у друзей не должно быть друг от друга секретов.

– Это какой святой тебе сказал?

– Это моя мама, хотя она не совсем святая. – Джо складывает руки на груди и загораживает мне вид на святого Алоизия. – Ты должен рассказывать мне о своих проблемах.

Я открываю рюкзак, вытаскиваю оттуда книгу, открываю и делаю вид, что читаю:

– У меня нет никаких проблем.

Я не смотрю на Джо, потому что так увлечен потрясающе интересным параграфом о жизненном цикле личинок.

– У тебя книга вверх ногами, – вздыхает Джо, уперев руки в бедра. К тому времени, как я исправляю ошибку, она уже открыла ящик комода и протянула мне руку с зажатым кулаком: – Это тебе. Возьми на время. Вернешь, когда найдешь все ответы и исцелишься. Отказываться нельзя. Неприлично отвергать подарки.

Джо раскрывает ладонь и подносит мне что-то под нос. Это – серебряная медаль размером с десятипенсовик. Правда, десятипенсовик, по которому прошлись паровым катком и вытянули его, так что он и на монету уже не похож. На одной стороне я вижу изображение святого. Что-то не могу его узнать. Впрочем, если по-честному, то я никого из них узнать не могу.

Я таращусь на медаль, скосив глаза:

– Сколько раз тебе говорить, что у меня с головой все в порядке?

– Да, я слышала. Это не для твоей головы, – улыбается Джо. – Разреши познакомить тебя со святым Гавриилом [10]из монастыря Святой Девы Скорбей. Именно из-за этой медали я и заинтересовалась святынями. Она досталась мне от бабушки, которую забрала от нас игра в бинго. Услышав последнюю цифру, она вскрикнула «Хаус!» и опрокинулась навзничь. Родители положили ей в гроб карточку бинго, и папа сказал, что бабушка ушла на небеса с улыбкой. Папа тоже улыбался, потому что именно ему достался ее выигрыш.