Диана Джонс - Огонь и заклятие, или Восемь дней с Люком

Тут было жарко, как в печи. Воздух над компостом дрожал. Дэвид содрал с себя балетный свитер – заодно и слезы утер – и опустился на корточки посреди каменистого куска земли. Он, кажется, еще никогда в жизни не чувствовал себя таким злым и таким несчастным. Поначалу он был так зол и несчастен, что даже думать не мог.

Его первой связной мыслью было: как же он раньше-то не видел, что все его родственники только и хотят избавиться от него при первой же возможности! Наверно, потому-то они и требовали от него признательности: они же присматривали за ним, хотя на самом деле он им был совсем не нужен. Дэвид удивился, как он не понимал этого раньше.

Второй мыслью было, что хорошо бы сбежать и поселиться на необитаемом острове. Но Дэвид знал, что это невозможно, и от этого почувствовал себя таким несчастным, что ему пришлось встать и начать ходить взад-вперед, утирая глаза тыльной стороной кисти. Потом он подумал, что хорошо бы подать на родственников в суд. Но они ведь не сделали ничего такого, за что на них можно было бы подать в суд. Судья скажет, что с ним хорошо обращались и ему следует быть признательным.

– Ненавижу быть признательным! – воскликнул Дэвид. И ему отчаянно захотелось, чтобы его родственники были не обычными людьми, а какими-нибудь злодеями, чтобы можно было сделать с ними что-нибудь ужасное.

А потом он вспомнил, как они решили отправить его к мистеру Скраму, и ему все равно захотелось сделать с ними что-нибудь ужасное. Что-нибудь такое, чтобы они чувствовали себя несчастными каждый миг, что они проведут в этом своем Скарборо. А что, если наложить на них проклятие? Да, хорошая идея. Он в последнем триместре читал довольно бестолковую книжку про мальчика, который наложил на кого-то проклятие и оно подействовало. Вот и он может сделать то же самое с дядей Бернардом, тетей Дот, кузеном Рональдом – особенно кузеном Рональдом! – и Астрид.

Дэвид рыскал взад-вперед по раскаленному пятачку, придумывая подходящее проклятие. А потом ему в голову пришла другая идея. Он не станет проклинать их по-английски – это слишком обыденно, настолько обыденно, что может и не сработать. Но он читал где-то еще, что, если посадить кучу обезьян, дать каждой из них пишущую машинку и заставить их печатать лет двадцать или около того… стоп, а им не надоест минут через пять? Дэвид остановился и задумался об этом. Ну, в общем, они будут печатать, печатать и в конце концов случайно напечатают полное собрание сочинений Шекспира. И точно так же, если произносить любые звуки, которые придут тебе в голову, наверняка ты рано или поздно прочитаешь вслух какое-нибудь подлинное, качественное проклятие, от которого в Скарборо всю неделю будет идти снег, и еще кузен Рональд покроется зелеными пятнами в придачу. А если так получится, то это выйдет как бы случайно, а стало быть, Дэвид тут вроде и ни при чем.

Похоже, попробовать стоило. Следующие минут двадцать или около того Дэвид расхаживал взад-вперед по раскаленному гравию, от компостной кучи к стене и обратно, бормоча себе под нос разные непонятные слова и проговаривая то, что было похоже на иностранные проклятия. Найдя наконец сочетание звуков, которое казалось ему подходящим, он останавливался и провозглашал его вслух. Каждый раз он в глубине души чувствовал себя довольно глупо, потому что великолепно понимал, что его родственникам от таких действий ни холодно ни жарко. Однако хождение и бормотание все-таки очень утешали, и потому он продолжал.

И наконец Дэвид нашел самую удачную комбинацию из всех. Он и сам почти поверил, что это подлинные слова – жестокие, ужасные слова. Они сами просились на язык. Причем произносить их требовалось громко, звучно, с выражением, желательно откуда-нибудь с высоты. Дэвид взобрался на компостную кучу, топча завязи кабачков, и, опершись на черенок лопаты, вытянул свободную руку к небесам и принялся произносить эти слова. Потом он так и не сумел вспомнить, как же это звучало. Он чувствовал, что они великолепны, но забыл их сразу же, как только произнес. Договорив, Дэвид для пущего эффекта схватил горсть компоста и шваркнул его о стену.

И как только он это сделал, стена начала рушиться.

Это было похоже на землетрясение. Ужасное чувство: знать, что ты вызвал землетрясение. Земля тряслась и дрожала – в том числе и под ногами у Дэвида, – компост растекался под ногами, точно зыбучие пески. Одного этого было бы довольно, чтобы заставить Дэвида спрыгнуть с кучи. Но он еще заметил, что сильнее всего земля трясется и дрожит у стены. Он понял, что стена сейчас упадет и все это – из-за него. Он попытался броситься к ней.