Алки Зеи - Леопард за стеклом

– А Никос говорит, что все короли – дураки.

– В сказках!

– Нет, взаправду!

– Ты еще маленькая и ни в чем не разбираешься!

– А ты – жулик, жулик, жулик! – кричу со злостью. – В прошлом году ты была за Венизелоса, вырезала его фотографии из газет и всем подряд твердила, что хочешь, чтобы он был твоим дедушкой.

– И что с того? А теперь я хочу дедушку-короля! – кричит мне Мирто.

– А ты забыла, – продолжила я, – когда мы были маленькими и Венизелос приехал на наш остров, на открытие почты, он пожал руку дедушке, а нас погладил по голове? Помнишь, потом наши волосы пахли мылом «Котикура»… а не по-епископски!

– Вот еще, нашла чем гордиться! – задрала нос Мирто. – Король моется розовой водой и жасминовыми брызгами, а на голове у него – золотая корона.

Тут в нашу комнату вошла Стаматина, чтобы закрыть ставни, и мы ее спросили:

– Стаматина, а ты за кого: за Венизелоса или за короля?

– За мою несчастную судьбинушку, – мрачно ответила она. – Вот вам и разговоры после всех этих приемов. – Она закрыла ставни, хлопнув ими со всей силы, и добавила: – Да кто бы ни пришел, боюсь, меня он не спросит. Ведь я всего лишь неграмотная служанка.

Все это как-то очень запутанно и непонятно, решила я, когда Стаматина вышла.

– ОЧСЧА? ОЧПЕЧА? – донеслось с кровати Мирто.

– ОЧПЕЧА! ОЧПЕЧА! – отозвалась я недовольно и спросила в свою очередь: – ОЧСЧА? ОЧПЕЧА?

– ОЧСЧА! ОЧСЧА! – почти пропела мне в ответ Мирто.

Так шли дни, и приближалось время нашего отъезда в деревню. Мы изнемогали от нетерпения, дожидаясь того счастливого момента, когда гостиную откроют для генеральной уборки, а Стаматина позовет нас потрогать леопарда. Уже началась жара, да какая! Море бороздили лодки и катера. Теперь было не до скуки, даже если нам и приходилось проводить все воскресенье на веранде.

Мы смотрели на лодки, как они плавают туда и обратно – одни на веслах, другие с поднятыми парусами, – или на катера, которые обгоняли друг друга, оставляя за собой длинный пенный след. Конечно, в деревне все было совсем по-другому: там мы и сами могли сесть в лодку и плыть, сидя на носу и свесив ноги в воду. Я подсчитала и решила, что до отъезда осталось еще десять дней (мы каждый год уезжаем в одно и то же число), но тут услышала, как мама говорит тете Деспине:

– Может, возьмешь их – и поедете? В этом году лето началось раньше.

От радости я почувствовала себя на седьмом небе и помчалась с новостями к Мирто.

– Вот еще глупости! – фыркнула сестра. – Каждый год мы уезжаем десятого июня.

– Мама сказала, что уже жарко и…

– Глупости, – повторила Мирто.

Однако тут же побежала к тете Деспине – выяснить, правда это или нет.

Она вернулась, задыхаясь от бега и нетерпения.

– А у меня для тебя такие новости, что ты подпрыгнешь! И это не то, что ты думаешь. Мы пойдем в школу! – провизжала Мирто и запрыгала на одной ножке. – В настоящую школу. Папа только что вернулся с работы и сказал это. Господин Периклис поговорил с господином Каранасисом, так что он возьмет нас в школу «со скидкой».

– Что значит «со скидкой»? – насторожилась я, не очень-то поняв, что это такое.

– А то и значит! Мы будем меньше платить, – объяснила Мирто. – Частная школа нам теперь по карману. Хотя тебя все равно не возьмут, ты же не знаешь, сколько тычинок у цветка яблони.

Я поняла, что она это нарочно, но у меня не было настроения ссориться. Мы пошли ко взрослым, которые были в столовой, – все сидели за большим столом. Мы хотели вызнать у них подробности про школу, но никто не стал с нами разговаривать, потому что мама взяла бумагу и карандаш и начала считать: столько-то пойдет на обучение (наверное, «со скидкой»), столько – на форму, столько – на ранцы и еще на целую кучу скучных вещей.

– Пойдем расскажем новости леопарду, – прошептала я Мирто.

Когда мы вошли в гостиную, то сначала ничего не увидели: вишневые бархатные портьеры были задернуты. Но вскоре глаза привыкли к темноте, и тогда… мы обе так испугались, что схватились за руки и застыли на месте, оцепенев от ужаса. ЛЕОПАРД ПОВЕРНУЛСЯ! Он уже не стоял, как раньше, мордой к стене – теперь он смотрел в то окно, которое выходило на море.