Эдит Несбит - Освальд Бэстейбл и другие

– Не хлопочите из-за меня, – попросил незнакомец и рассеянно взглянул на свою одежду. – Если уж я во все это влип, значит, мне и выпутываться.

Он взял свечу, и Дикки проводил его в комнату.

– «Мне пора возвращаться», – повторила Элис. – Не хочет же он пробраться в тюрьму и притвориться, что все время был там, просто его не заметили?

– И что же нам делать? – спросил Дикки, присоединившись к остальным. – Он сказал мне, что его темная каморка в Дувре была кошмарной. Вот бедняга!

– Надо придумать, как его замаскировать, – сказала Дора.

– Давайте выдадим его за нашу тетю и оденем, как в романе «Тяжелые деньги» [4] «Тяжелые деньги» – роман Чарльза Рида о невыносимых условиях жизни в сумасшедших домах. , – предложила Элис.

Было уже три часа ночи, но нам не хотелось спать. Никто и не думал ложиться, пока мы не отнесли свечи на чердак, не порылись в сундуках мисс Сандал и не нашли полный наряд, идеально подходящий для тетушки. Там нашлось все: платье, плащ, шляпка, вуаль, перчатки, нижние юбки и даже сапожки, хотя в глубине души мы знали, что они будут малы. Только разложив это на диване в гостиной, мы почувствовали, как сейчас поздно – все зевали, у всех слипались глаза. Поэтому мы вернулись в постели.

Элис сказала, что умеет просыпаться в нужное время с точностью до минуты. Зная, что она уже делала это раньше, мы доверились ей и договорились, что она разбудит всех в шесть утра.

Увы! Элис переоценила себя, и разбудила нас вовсе не она. Нас вырвал из глубокого сна голос миссис Биль:

– Приветствую, юные джентльмены! Просыпайтесь, уже половина десятого, и ваш друг встал, оделся и ждет завтрака.

Мы вскочили.

– Миссис Биль, пожалуйста, никому не говорите, что у нас гость! – воскликнул Освальд, который даже во сне не терял присутствия духа.

Миссис Биль вышла, смеясь. Наверное, она решила, что мы играем в какие-то дурацкие игры с секретами. Как мало она знала о происходящем!

Когда мы спустились, незнакомец глядел в окно.

– Я бы на вашем месте отошла от окна, – тихо сказала Дора. – Это небезопасно. Вдруг вас кто-нибудь заметит?

– Ну и что же, что заметит? – спросил он.

– Вас могут забрать, – напомнила Дора. – В одно мгновение. Вчера мы видели, как забрали двух несчастных людей.

Ее голос задрожал при этом мрачном воспоминании.

– Пускай забирают, – махнул рукой человек, на котором была одежда живущего простой жизнью, возвышенно мыслящего мистера Сандала. – Я на все готов, только бы с моей камерой все было в порядке.

– Мы хотим вас спасти… – начала Дора, но Освальд, проницательный не по годам, почувствовал, как горячая краска заливает его юные уши и ползет по шее.

– Скажите, пожалуйста, что вы делали в Дувре? – спросил он. – И что вы делали вчера?

– Я был в Дувре по делам, – ответил мужчина. – А вчера я снял только Хайт-черч и Бурмарш-черч, и…

– Значит, не вы украли кекс и попали в Дуврскую тюрьму, а после оттуда сбежали? – спросил Дикки, хотя я пнул его в знак того, что лучше ему помолчать.

– Сбежал из тюрьмы? – переспросил наш новый друг. – Да ничего подобного!

– Тогда кто же вы? Если вы не тот несчастный беглый вор, тогда кто вы? – яростно спросила Дора, прежде чем Освальд успел ее остановить.

– Я фотограф, мисс, – ответил гость. – Путешествую и делаю снимки здесь и там.

Потом до него медленно дошло, что происходит… И я уж думал, он никогда не перестанет смеяться.

– Завтрак остывает, – напомнил Освальд.

– Верно, – сказал наш гость. – Господи, вот так история! Теперь мне много лет будет о чем рассказывать друзьям.

– Не надо, – порывисто попросила Элис. – Мы ведь думали, что вы сбежавший вор, и все равно хотели вам помочь.

Она показала на диван, где лежал полный наряд, приготовленный для лже-тетки.

– Честь обязывает вас никому ничего не рассказывать. Подумайте, – увещевала Элис, – подумайте о беконе и сыре, и о соленых огурцах, которые вы ели, и об очаге, и о какао, и о том, что мы не спали из-за вас всю ночь… И о сухих утепленных сапогах.

– Ни слова больше, мисс, – с благодарностью ответил фотограф (ибо он действительно был фотографом). – Ваша воля для меня закон, я буду нем, как рыба.

И он принялся за яичницу с ветчиной так, словно уже несколько недель не пробовал ни яиц, ни бекона.

Но позже мы узнали, что из нашего дома он отправился прямиком в трактир «Корабль» и разболтал эту историю каждому встречному-поперечному. Интересно, все ли фотографы такие бесчестные и неблагодарные? Освальд надеется, что не все, но не уверен.