Кэтрин Валенте - Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье

– Прости нас, Сентябрь, – сказал Суббота с несчастным видом. – Мы любим тебя, но ты хочешь вернуть нас обратно, а мы не можем вернуться. Вот если бы ты все забыла, как и планировалось, мы могли бы жить все вместе долго и счастливо.

– Так не получится, – сказала Сентябрь. – Вы все тоже сплывете, а мы окажемся дома, только Волшебной Страны уже не будет – будет только Небраска, и на этом все закончится. Вы снова станете просто светом и тенью.

– Ты лжешь, – усмехнулась Хэллоуин.

– Нет, не лгу. Но это неважно. Мы с тобой забираем папу домой, прямо сейчас.

– Ну, хватит, – рассмеялась Хэллоуин. – Ты мне ничего не сделаешь. У меня есть все, а у тебя ничего. И скоро снова начнется Развеселье. Ты же слышишь трубы и арфы. – И действительно, далеко внизу заиграла приятная бодрая музыка.

– Тень, возьми меня за руку, – сказала она.

– Нет, девочка, – прошептала Хэллоуин.

Сентябрь наставила на нее Заклепочник.

Суббота и Аэл в отчаянии закричали.

– Сентябрь, пожалуйста! – взмолился Аэл, чье огромное сердце разрывалось между двумя девочками, которых он так любил. – Оставь нас, – прошептал он. – Мы просто хотим жить своей собственной жизнью. Хотим оставаться живыми.

– Где ты взяла это оружие? – испуганно спросила Хэллоуин.

– Мне его дала Белинда Капуста.

Лицо Хэллоуин исказилось. Это было собственное лицо Сентябрь, и оно разваливалось на части, слезы текли по щекам, голос дрожал.

– Ты не можешь этого сделать со мной. Я – это ты. Я – твоя сестра. Я была с тобой всю жизнь. Я делала только то, что и ты: пыталась смотреть на все под другим углом, и быть храброй, своенравной и несдержанной, старалась радовать мою семью, не упускала случая ввязаться в приключение и прихватить немного магии, когда она попадалась под руку. Пожалуйста, Сентябрь! Умоляю! Позволь мне жить. Ты ведь хочешь жить, что бы ни случилось. Что же ужасного в том, что я тоже хочу жить?

Сентябрь не стушевалась. Она попыталась схватить тень за руку, но Хэллоуин увернулась. Она бросилась к Субботе и Аэлу, и все трое в ужасе отпрянули от Сентябрь. Прежде им никогда не приходилось бояться за себя – они боялись только тогда, когда боялись их солнечные сущности. Теперь же они зарылись лицом друг в друга, готовясь испытать чудовищную боль. Хэллоуин поцеловала Субботу, потом Аэла, пытаясь им улыбнуться и прижимая их теснее к себе.

Не дрогнула только Баклажанчик. Она стояла очень тихо. Так тихо, как могут стоять только Тихие Пфизики. Но не исчезла из виду; вместо этого ее фиолетовые перья замигали холодным тусклым светом. Свет озарил Королеву и ее друзей, и они замерли, пригвожденные к месту.

– Я не знала, что они замышляют, Сентябрь, – прошептала Баклажанчик таким тихим, неслышным шепотом, что его едва ли можно было назвать звуком. – Поверь, не знала. Видишь, я обездвижила их для тебя, потому что ты мой друг. Смотри, у меня получилось! Тишина вышла из меня и сделала то, что я ей приказала. – Ночная Додо не удержалась, и перья на груди у нее слегка раздулись от гордости.

– Я верю тебе, Баклажанчик, правда, – тихо ответила Сентябрь.

Она взглянула на свою замершую тень, на замершего марида, на замершего Вивернария. Сейчас они беспомощны. Она могла бы взять Заклепочник и приклепать их друг к другу, и Хэллоуин не сумела бы ей помешать. Она могла бы сделать с ними все, что вздумается. Могла бы, но… но почему-то не могла. Она не могла быть хладнокровной и безжалостной, когда папа лежит здесь же, прямо у нее за спиной. Она не могла, потому что так поступила бы Маркиза, да и Хэллоуин, в этом и заключалась их сила. Делай что тебе вздумается и ни о ком не заботься.

Сентябрь было жаль Маркизу, но, когда понадобилось, она без колебаний причинила ей боль. И все же ее новенькое, незрелое сердце забилось сильнее, и, пока она смотрела на тени тех, кого так сильно любила, оно вдруг распахнулось. Она не могла думать о них плохо, не могла видеть в них только себялюбие и жестокость, – а ведь именно это нужно видеть в злодее, если хочешь биться с ним не на жизнь, а на смерть, и победить. Хэллоуин была ею. Она отправилась за папой, разламывая миры пополам, лишь бы только его вернуть. Разве Сентябрь не поступила бы так же? Но, с другой стороны, ей бы, скорее всего, и в голову не пришло нечто столь же отчаянное, странное и дикое. Вот та темная недвижная девочка, что замерла сейчас, крепко обняв своих друзей, совершила сотни поступков, каких сама Сентябрь не совершала. Хэллоуин была ее сестрой, но не ею самой.