Робин ЛаФевер - Теодосия и Сердце Египта

Первым не выдержал папа.

– Я запутался, – крикнул он. – Скажите толком, когда это случилось?

После этого чиновники перешли на плохой английский.

– Скорее всего, два дня назад, сэр.

Я придвинулась поближе, пытаясь все-таки понять, о чем идет речь.

– Это дело рук проклятого Сноуторпа, я знаю, – сказал папа, ероша волосы.

Мама положила руку на плечо папы, пытаясь успокоить его.

– Алистер, я не думаю, чтобы он зашел настолько далеко, чтобы сжечь наше жилье. Это могло произойти случайно. Пожары здесь не редкость, ты сам знаешь.

Но я думаю, папа был прав, хотя только отчасти. Я тоже ни на секунду не поверила, что это мог быть несчастный случай, но за этим пожаром наверняка стоят фон Браггеншнотт и предатель Тетли, а не Британский музей.

Я так надеялась, что навсегда оторвалась от них возле Великой пирамиды. Глупо, глупо было на это надеяться. Если им известно, откуда взялось Сердце Египта – а это им известно, – то они знают, куда мы направляемся.

Затем последовали долгие оправдания (со стороны чиновников), громкие крики (это папа) и попытки всех успокоить (мама).

Наконец все немного утихли, и нас отвели в наскоро сооруженное для нас бунгало. Новое жилье для себя мы подыщем завтра.

Не успели уйти носильщики, втащившие в бунгало наши сундуки и чемоданы, как вновь раздался стук в дверь. Черт побери, хоть кто-нибудь спит здесь по ночам?

– Что там еще? – спросил папа, когда Набир открыл дверь.

– Телеграмма для вас, сэр, – ответил Набир.

Телеграмма… это не к добру.

Рассыльный с телеграфа с поклоном вручил папе тонкий конверт и остался ждать, пока папа распечатает его.

Мама заглянула папе через плечо и прочитала телеграмму одновременно с ним. Прочитав, она схватилась рукой за горло и судорожно вздохнула.

– О нет, Алистер! Нет! – в ее голосе прозвучало самое настоящее отчаяние, от которого у меня по коже пробежал холодок.

Папа обнял маму за плечи и сказал:

– Не волнуйся, Генриетта. Он крепкий мальчик. Он выкарабкается.

Генри! Что-то случилось с Генри!

– Мы должны немедленно возвращаться, – произнесла мама. – Я никогда не прощу себе, если… – здесь ее голос дрогнул, – если что-то случится с ним, когда мы так от него далеко. Ты знаешь, какая это ужасная болезнь – грипп. Я боюсь даже подумать…

Она не договорила и уткнулась лицом в папино плечо.

Генри заболел гриппом! Я сложила руки на груди и крепко обхватила себя за плечи. Грипп немногим лучше чумы. Как я ни старалась, в голове у меня всплывали слова Аменемхеба: «О боги, пусть ваша кара, постигшая врагов Тутмоса, будет скорой и ужасной, пусть Сехкет пожрет их сердца, а Аммит насладится их головами. Пусть вся их земля останется красной от крови до тех пор, пока они не возвратят Сердце Египта туда, где ему надлежит находиться, пока они не возложат его к вашим ногам, чтобы вернулась и возродилась в полной силе слава великого Тутмоса».

А мама собирается немедленно возвращаться домой! Это самое худшее, что может быть, потому что я еще не вернула Сердце Египта на его законное место. Если мама так расстроилась оттого, что Генри заболел, трудно представить, что с ней станет, если она узнает о том, что сама, в первую очередь, виновата в этом.

Теперь времени у меня было в обрез. Я должна была срочно вернуть Сердце Египта в гробницу Тутмоса.

Я проснулась и скатилась со своей кровати первой – мама и папа еще спали, вчера они долго не ложились, улаживая дела и наводя справки о здоровье Генри.

Из своей комнаты я вышла на ранней заре. Меня ждало свидание с гробницей Тутмоса III.

Самым сложным мне представлялось уговорить Набира отвести меня одну в Долину Царей. К счастью, он уже знал, насколько я умею быть самостоятельной, и потому наши переговоры не слишком затянулись. Вскоре мы вышли в путь.

На солнце с каждой минутой становилось все жарче.

Казалось, что мое платье охвачено огнем, а сумка, которую я несла, словно была наполнена свинцом. Впервые в жизни я была рада тому, что у меня прикрыта голова – на мне был мамин пробковый шлем, он не давал моим мозгам свариться от жары, как яйцо всмятку.

Какое-то время мы плутали по извилистым каньонам, а затем, наконец, Набир вывел меня к узкому ущелью на самом дне Долины Царей. Я не могу передать вам нервного возбуждения, которое охватило меня, когда я вот так, вплотную, увидела этот прославленный город мертвых, где находятся гробницы фараонов. Об этом месте я слышала всю свою жизнь, ежедневно держала в руках найденные здесь предметы, часами пытаясь проникнуть в их тайный смысл. И вот теперь я тут и вижу этот громадный некрополь своими глазами, весь, целиком, а не отдельные привезенные из него в музей кусочки. Я чувствовала себя так, словно передо мной распахнулись жемчужные врата рая.