Гудрун Мебс: Воскресный ребёнок

– Вру-у-ушка несчастная!

Она говорит это очень медленно и очень противным голосом. А я не врушка! Я не врала, а выдумывала. Выдумывать – это не врать! И вообще, пусть уже оставит меня в покое! Я ничего не говорю, отворачиваюсь, зарываюсь головой в подушку и бормочу так, чтобы Андреа не слышала:

– Дура! Глупая корова!

Но Андреа всё равно слышит. Она хватает меня за руку, и я жду, что она опять начнёт пихаться. Но она не пихается, а делает то, от чего я всегда прихожу в восторг!

Она усмехается, совсем по-доброму, и говорит:

– Ладно, не злись, обманщица! Давай рассказывай дальше про эту суперквартиру и супермаму! У неё, небось, ещё суперсобака есть, и вообще у неё всё – супер, супер, супер!

В конце концов я прыскаю со смеху. Вот такая она, Андреа! Иногда противная, а иногда такая классная! Я снова принимаюсь рассказывать, и Андреа с удовольствием включается в игру.

Мы наперебой описываем друг другу квартиру: вся мебель в ней обита золотым бархатом. Бархат должен быть золотой, на этом я настаиваю. Андреа больше хочется бордовый, и стеклянные столики ей не нравятся, пусть лучше будут из тикового дерева. Но огромные коробки шоколадных конфет – это хорошо, говорит она, и к блюду чипсов мы добавляем ещё вазочку мармеладных мишек и рольмопсы – такие обалденно вкусные рулетики из селёдки, мы обе их любим, и ещё я приношу ореховый торт, мысленно, конечно, а потом мы пьём колу, потому что колу нам пить никогда не разрешают. Ну а самое лучшее, по нашему мнению, – это камин.

Я считаю, что он из камня, но Андреа говорит – из мрамора. Что это такое, я не знаю. Андреа знает, они уже проходили это в школе. Мрамор на самом деле тоже камень, только очень дорогой. Он даже на вид дорогой, говорит Андреа. Раз так, то камин совершенно точно из мрамора, а в нём чудесный огонь – это горит уголь.

Тут Андреа фыркает от смеха.

– Уголь! – взвизгивает она и чуть не падает на меня.

Иногда Андреа действительно перебарщивает…

– Камин углём не топят, это же не печь! Дрова – вот что нужно, балда!

И она снова меня пихает. На этот раз просто так, от удовольствия, я это чувствую.

Ладно, я не против, дрова так дрова. Мне-то всё равно. Откуда же мне знать, как правильно, – настоящего камина я никогда не видела. Только по телевизору и на картинках. Но я представляю его себе, и получается красиво: посередине комнаты, то есть нет – у стены горит огонь, там тепло и уютно, а перед камином лежит шкура белого медведя. Тут мы немедленно начинаем спорить. Андреа хочет шкуру жирафа, но теперь уже я стучу пальцем по лбу:

– У жирафа шея слишком длинная, его шкура в комнату не влезет!

Андреа не может не признать, что я права, но сдаваться не собирается. Шею, говорит она, можно сложить складочками. Но я не хочу. Шея в складочку – на что это будет похоже?! Не знаю, почему Андреа против белых медведей – они такие милые, толстые и пушистые. Мы спорим и спорим, но тут звучит гонг, пора на ужин. Надо ещё успеть помыть руки. Андреа вскакивает, выбегает из комнаты и на ходу бросает мне:

– Жираф всё равно лучше!

– Белый медведь лучше! – кричу я ей вслед. – Чья это квартира, моя или твоя?

Иду мыть руки и ужинать. После ужина нам можно ещё немножко поиграть, а потом – на боковую, как говорит сестра Линда. Попозже она зайдёт к нам, чтобы пожелать спокойной ночи, а если повезёт, почитает вслух какую-нибудь книжку. Но везёт нам нечасто. Сестра Линда хорошая, но, как она сама говорит, «абсолютно перегруженная». Вот поэтому так редко нам читает. Но сегодня мне не очень-то и хочется, лучше поскорее залезть в кровать, прижать к себе Зайчика и немножко подумать. Про суперквартиру и про воскресную маму… Наверное, быстро заснуть мне не удастся. Сегодня столько всего произошло… Хотя, если подумать, на самом-то деле ещё ничего не произошло. Это только будет происходить. Каждое воскресенье. Теперь – каждое воскресенье… У меня щекотно в животе, очень щекотно! Поскорей бы уж оно настало! Ждать ещё целых шесть дней: понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота. Это же вечность! Я точно не выдержу. Но выдержать надо! До воскресенья она не придёт, это ясно. Но потом! А что мне тогда надеть? Что-нибудь красивое и что-нибудь новое, потому что следующее воскресенье – это тоже что-то совершенно новое.

Но нового у меня ничего нет. Здесь нам почти никогда не выдают новых вещей. Только ношеные вещи старших, из которых они уже выросли.

Из моей одежды мне мало что нравится. Очень хочется свитер с блёстками и новые джинсы, такие, чтоб наконец подошли по размеру. А то мои всё время сползают и их приходится подворачивать. Не джинсы, а кошмар.