Льюис Кэрролл - Приключения Алисы в Стране Чудес, или Странствие в Странную Страну по страницам престранной пространной истории

Это было всё равно, что играть с тягловой лошадью: того и гляди – попадёшь под копыта. Алиска снова спряталась за чертополох. Тогда щенок изменил тактику: он делал шаг вперёд и два шага назад, и снова вперёд, и снова назад. При этом он, не переставая, хрипло лаял. Наконец, он удалился от Алиски на приличное расстояние, уселся, вывалил язык, прикрыл глаза и устало задышал.

Было самое время уносить ноги. Алиска бросилась бежать, и бежала, пока не выбилась из сил, а лай щенка был почти не слышен.

Она прислонилась к лютику, чтобы перевести дух, и принялась обмахиваться листочком.

«Какой он всё-таки хорошенький! – подумала Алиска. – Можно было бы приручить его… если бы только подрасти!.. Ой, мамочка, чуть не забыла: мне же ещё надо вырасти! Только как же это сделать? Думаю, нужно что-нибудь съесть или выпить, но что?»

Действительно, что? Алиска обвела взглядом цветы, траву, но не увидела ничего съедобного. Рядом, правда, рос большущий гриб, с неё ростом. Алиса заглянула под гриб, обошла вокруг него и решила посмотреть, что у него на шляпке.

Она встала на цыпочки, заглянула за край гриба – и встретилась взглядом с большой гусеницей голубого цвета, – точнее, это был гусениц, потому что он курил длинную-предлинную диковинную трубку. Руки его почивали на груди, он был спокоен, безмолвен и не обращал ни на что, в том числе и на неё, ни малейшего внимания.

Гусениц и Алиска некоторое время молча смотрели друг на друга. Наконец, Гусениц вынул трубку изо рта и спросил вялым, сонным голосом:

– Ты кто такая?

Начало было не очень обнадёживающее.

– Понимаете, дяденька, – робко проговорила Алиска, – я и сама уже не знаю… Вернее, знаю, кем была, когда утром встала… Но, по-моему, с тех пор я несколько раз менялась.

– Что это значит? – спросил Гусениц. – Ты сама-то себя понимаешь?

– К сожалению, теперь не очень, дяденька, – ответила Алиска. – Видите ли, как бы это сказать… Я всё время разная, и сама не своя.

– Не вижу, – сказал Гусениц.

– Извините, пожалуйста, – вежливо сказала Алиса. – Я бы и рада объяснить понятнее, но сама ничего не понимаю. Когда за день столько раз становишься то больше, то меньше, поневоле запутаешься.

– Не запутаешься, – сказал Гусениц.

– С вами, наверно, это ещё не случалось. А вот когда придёт время превращаться в куколку, а потом в бабочку, вам ведь будет немножко не по себе, правда?

– Неправда, – сказал Гусениц.

– Ну, может быть, у вас всё по-другому. А мне было бы.

– Тебе? – сморщился Гусениц. – А кто ты такая?

Вот так-так! Сказка про белого бычка! И, кроме того, говорил он такими отрывистыми фразами… Алиска помолчала и сказала очень серьёзно:

– Сначала выдолжны представиться.

– Почему? – спросил Гусениц.

Ещё один трудный вопрос. Ответить на него Алиска не могла, а Гусениц был в таком плохом расположении духа, что она повернулась и пошла прочь.

– Вернись! – сказал Гусениц. – Я тебе скажу кое-что важное.

Это звучало многообещающе. Алиска вернулась.

– Никогда не выходи из себя, – сказал Гусениц.

– Это всё? – спросила Алиса, с трудом сдерживая возмущение.

– Нет, – ответил Гусениц.

«Почему бы не послушать? – подумала она. – Дел у меня никаких нет, да и, может быть, он всё-таки скажет что-нибудь стоящее».

Некоторое время Гусениц молча пыхтел своей трубкой. Наконец, он вынул её изо рта и проговорил:

– Итак, по-твоему, ты – это не ты?

– Да, дяденька, к сожалению, я это не я. Последнее время я стала всё забывать, и, кроме того, пяти минут не проходит, чтобы я не увеличилась или не уменьшилась!

– Что именно ты стала забывать? – спросил Гусениц.

– Хотела рассказать «Кем быть?», а вышло всё наоборот, – ответила Алиска со слезами в голосе.

– Расскажи «Что такое хорошо и что такое плохо», – потребовал Гусениц.

Алиска стала по стойке «смирно» и начала декламировать: