Элизабет Мид-Смит: Дедушка и внучка

– Дедуля, – продолжала она через минуту, – рассказать тебе, как глубоко закопали моего папу?

– Нет, я не хочу об этом слышать.

– Я видела, как маму положили в ящик, крышку заколотили гвоздями. Потом унесли от меня. Я успела только поцеловать ее. Она была такая холодная… Дедушка, все бывают холодные, когда умирают?

– Не будем говорить об этом, Дороти.

– Почему нет? Ты сам когда-нибудь умрешь. Ведь ты уж старенький, совсем старенький. Я думаю, ты проживешь недолго.

– Дороти, как ты смеешь говорить так! – вмешалась Доротея.

Она так встревожилась, что не могла промолчать.

– Пусть она говорит, Доротея, – сказал мистер Роджер. – Если хочешь, можешь пойти к себе. Я сам присмотрю за ней.

– Я твоя девочка, правда, твоя? – Дороти прижалась к деду. – Только смотри не ругай тетю Доротею, это нехорошо. Она добрая. Мне жалко ее, и потом мне совсем не нравится, когда ты хмуришься. Разгладь лоб.

Бедная тетушка Доротея как пуля вылетела из комнаты, а маленькая Дороти обвила руками шею старика.

– Мне чуточку захотелось спать, – в голосе девочки зазвучало чувство глубокого удовлетворения. – И знаешь, мой дедулечка, я тебя люблю, ужас как люблю! Мое сердечко открывается все шире и шире. Теперь уж скоро я совсем посажу тебя в него. Ну, скажи мне, пожалуйста, разве тебе не будет там хорошо и уютно?

– Пожалуйста, не говори пустяков, – заметил старый сэр Роджер. Его слова были суровы, но он произнес их ласковым тоном. – Я люблю маленьких девочек, которые…

– Которые что? – спросила Дороти, быстро выпрямилась, села и посмотрела на него. – Каких маленьких девочек ты любишь?

– Таких, которые в начале дня послушны, в середине дня послушны и вечером послушны.

Дороти слушала с глубоким вниманием.

– А что, по-твоему, дедуля, значит «слушаться»? – спросила она после долгого молчания.

– Маленькая девочка должна слушаться своих родителей, воспитателей и делать все, что они ей скажут.

– Значит, я должна слушаться тебя и тетю Доротею? – поинтересовалась она.

– Ты должна слушаться меня. Слышишь? – заметил старик.

– Да, слышу, – ответила Дороти.

– Понимаешь?

– Чуточку понимаю.

– И ты будешь слушаться?

– Н-нет, – ответила Дороти.

– Значит, ты очень дурная девочка.

– Думаю, да, – беспечно согласилась Дороти. – Знаешь, мне так хочется спать, и у тебя такие большие, такие славные, удобные руки. Вот я улягусь, прижмусь к тебе, закрою глаза, засну и во сне увижу маму и папу.

– Ты можешь заснуть через минуту, но раз уж ты приехала жить со мной, ты должна меня слушаться… Обещай мне быть послушной.

– Не могу обещать.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что ты такой… такой… чуточку странный. И мне не всегда нравится то, что ты делаешь. Вот и к тете Доротее ты совсем не добрый. Ты славный, я люблю тебя, очень люблю, и я всегда очень стараюсь делать то, что тебе нравится, но совсем слушаться тебя я не могу…

Голос ребенка задрожал, будто она сдерживала слезы.

– Почему не можешь? – старик укутал ее поплотней и прижал к себе.

– Потому что ты не всегда бываешь добрый, и потом, знаешь, дедуля, ты не любил мою маму и моего папу.

– Ну, довольно, довольно, – сказал сэр Роджер, – я не хочу говорить с тобой об этом. Если ты будешь доброй и хорошей, я полюблю тебя. Но вижу, ты ужасно избалована. Здесь, в Сторме, тебя баловать не станут. Об этом позаботится тетя Доротея.

– О, с ней я могу делать все, что мне захочется! Я могу обвить ее вокруг пальчика, вот так, – и Дороти выразительно крутанула большим пальцем.

– Ну, моя милая, я вижу, что тебе придется многому поучиться. Тебя привезли сюда, чтобы мы тебя воспитали, и мы посмотрим, кто здесь распоряжается.

– Ну, хорошо, посмотрим, – она подняла личико, протянула пухлые губки и, прижавшись ими к поблекшей, морщинистой щеке деда, еще раз прошептала: – Я люблю тебя, люблю, люблю. Ах, как хочется спать!

В ту же секунду она заснула крепким сном.

Старый Сезиджер принадлежал к числу самых суровых стариков во всем графстве. «Он тверд, как гвоздь», – говорили о нем.

Сэр Роджер жестоко поступил со своим сыном и без всякой жалости буквально выгнал его из дома. Только дочь Доротея любила старика. Соседи не хотели сближаться с ним и держались от него на почтительном расстоянии.

Он никогда никого не приглашал в Сторм и сам никогда не ездил в гости, даже если к нему приходили приглашения. Своей дочери старик тоже не разрешал наносить визиты. Его сердце было плотно закрыто от всего мира. Сердца всегда закрываются, если некому их открыть.