Лидия Жарова - Почемуки-потомуки. Сборник стихов

Шуршала мышка в камышах,
Шуршал камыш в её ушах.
От шума не было ей слышно,
Как шарил шмель под шаткой крышей,
Где шесть её мышат – малышек
В шевровых шубках еле дышат.
Но шмель был страшно ошарашен,
Что был мышатам он не страшен,
Что их страшили камыши.
И шмель шептал шуршащей мыши:
«Шурши, пожалуйста, потише…
А лучше – вовсе не шурши!»

В царстве дальнем Скупердяйстве
Со своим большим хозяйством
Жил Скупец. Имел он дочь.
Вот пришлось ей занемочь:
Хворь её терзает, гложет —
Ни лежать, ни встать не может.

Но расщедрился отец —
Поп пришёл к ней, наконец.
Очень умным был тот поп.
Молвил он, нахмурив лоб:
«Не помогут тут молебны.
Ты достань ей плод целебный.
Там, на Севере морозном,
Он зовётся дикой розой.
Алы ягоды, что кровь.
Будет дочь здорова вновь».

Сам Скупец в седло садится:
Со слугой не стал рядиться.
Едет долго, видит – лес.
Он с коня тихонько слез,
В лес зашёл – и крик из уст:
Манит веткой дивный куст!
Все цветы, как жар, горят!
Спелых ягод целый ряд!
Эка невидаль на свете:
То ли осень, то ли лето?
Тьма плодов с цветами рядом!
«Разве это не награда
Мне за долгий, трудный путь?»

И давай тут ветки гнуть!
«Наберу мешок задаром, —
Мыслит тайно жадный варвар.
Всё я дочке не отдам.
Половину, но продам».
И цветочек хрупкий, нежный
Рвёт с плодами он небрежно.
Он кромсает ветки грубо,
Не боясь, что куст погубит.

Долго он ту розу мучил…
И от ярости и боли
Куст вдруг выпустил колючки —
Те злодея укололи!
Острый шип в ладонь вонзился —
И мешок с плеча свалился…
И осталось лишь в лукошке
Ягод с горсточку, немножко,
Ровно столько, сколько нужно.
Что ж, не жадничай без нужды!
Будь с природой осторожен.

Что ещё добавить можно
И добраться до конца?
Исцелилась дочь Скупца.
Роза дикая цветёт
В парках наших каждый год.
Но теперь любой садовник
Скажет вам: цветёт шиповник.

Однажды жил в саду один
Несчастный юный принц Жасмин.
И полагалось быть по роду
Ему прекрасным – в мать-Природу.

Но он не цвёл: всё чах да чах
У всей округи на глазах.
Не знал Жасмин причин недуга,
Но Шмель сказал: «Нужна подруга.

Природа-мать к тебе добра.
Бог создал Еву из ребра.
Твоей беде, о принц, запомни,
Помочь смогли бы только корни».

Жасмин желал – и, значит, смог:
Из корешка пошёл росток.
Едва он виден был под утро.
Шмель посмотрел и молвил мудро:

«Желанья мало для любви!
Вослед терпение зови:
Лелей росток со дня рожденья,
И будет, принц, вознагражденье».

Стоял апрель. Жасмин всё ждал.
Он от туманов укрывал
Росточек свой, копил в ладошках
Тепло и влагу понемножку

И прикрывал росток всегда
Собой в шальные холода,
Шептал ночами нежно что-то:
Помочь, сберечь – одна забота!

И вот июнь. Шмель мчится мимо
И видит вдруг: стоит Жасмина!
Стоит, блистая красотой,
В цветочном мареве густом.

Чаруют взор её одежды…
Природа-мать, сбылись надежды!
И рядом с ней – падите ниц —
В наряде белом юный принц!

В трудах своих он не заметил,
Как стал прекрасней всех на свете!
Сегодня в ночь расцвёл и он
Лишь потому, что был влюблён.

А ветер утра полусонный
Играл на листьях Мендельсона…
К исходу дня Шмель нужным счёл
Созвать на бал стрекоз и пчёл

И обещал, что пир закатит
В саду на солнечном закате.
Ах, добрый Шмель, он был так рад!
Но стойте! Что за аромат,

Пьянящий, чистый, сад наполнил?
О чём нам, суетным, напомнил?
И отчего затих весь сад,
Вдыхая чудный аромат?

Что пахнет так, о Шмель, скажи нам!
«Как хлеб – добром, любовь – жасмином», —
Лишь это Шмель сказать и смог,
Целуя сладостный цветок.

От счастья в этот тёплый вечер
Он вдруг лишился дара речи.
А бал шумел по всем садам:
Кружили кавалеры дам,
Принц обнимал свою принцессу…
И Шмель доволен был процессом.