Марина Царёва - Ананас и другие сказки в стихах

Наш залив: он скромный,

А ты такой огромный!»

Ничего не отвечает кит,

Лишь фонтан большой пускает и молчит…

Подплыла к гиганту стая

Ярких рыбок-попугаев:

«Эй, ты слышишь или нет?

Ты закрыл нам солнца свет!

Возле рифа мы живём,

И под солнечным теплом

Мы порхали каждый день,

А теперь кругом здесь тень!

Сверху солнышка не видно,

A над нами – так обидно —

Рыло лишь усатое

Да брюхо полосатое!»

Но не слышит попугаев кит,

Лишь большим хвостом качает и молчит.

И завыла, как сирена,

Разъярённая мурена:

«Убирайся! Уходи!

Ты закрыл нам все пути

К гроту под скалою!

Не шути со мною!

Хоть не ядовита я,

Но очень боевитая!»

Но в ответ на вой мурены кит

Улыбается смиренно и молчит…

Тут огромный осьминог

От макушки и до ног

Цветом поменялся —

Так разволновался!

Бурого был цвета он —

Стал он фиолетовым.

К великану подплывает

И чернила выпускает:

«Уплывай обратно в море

Или будешь с нами в ссоре!

Чтоб тебе понятней было —

На, хлебни мои чернила!»

Но чернил не замечает кит,

Громко-громко он вздыхает, но молчит…

И вскипел морской народ:

«Он и ухом не ведёт!

Раз молчит – ему же хуже!»

На кита во всеоружии,

Крича наперебой,

Все накинулись гурьбой:

Крабы его клешнями хватают,

Осьминоги – ногами толкают,

Мурены кусаются,

Медузы стрекаются,

А кот морской хвостом-иглой

И колет, и колет, и колет!

Только каракатица

От испуга пятится

И товарищам кричит:

«Посмотрите, кит же спит!

Он поэтому молчит,

А как он проснётся —

С вами разберётся!

Раз хвостом он шлёпнет —

Всех как мух прихлопнет!

Вы уймитесь, братцы,

Где нам с ним тягаться?»

Тут проснулся кит,

Потянулся кит,

Улыбнулся кит,

А потом и говорит:

«Видно, долго я проспал?

Очень в море я устал:

Пять недель, не отдыхая,

Плыл сюда я от Китая!

Ну а в бухте так прекрасно,

Что теперь мне стало ясно —

Здесь у вас надолго я.

Познакомимся, друзья!»

Вдруг неведомо откуда

Появилась барракуда!

А за ней другая…

Ба! Да это стая!

Всё ближе они подплывают

И пасти свои разевают!

Зубастые, страшные пасти!

Ах, нету страшнее напасти,

Чем стая лихих барракуд!

А они всё плывут и плывут!

Мечутся в страхе рыбёшки:

И большие, и крошки,

Крабы и осьминоги

В пещеры уносят ноги,

Скаты в песок зарываются —

Каждый, как может, спасается.

Но только не хватит нор,

Чтоб спрятаться всем от обжор.

От многих исчезнет и след,

Когда завершится обед…

Ужас в заливчике! Ужас!

Но смотрите! Но смотрите!

Из укрытий выходите!

Словно быстрый катер, мчит

К барракудам славный кит!

Он усат, полосат,

Он идёт наперехват!

Он к злодеям подплывает,

Им пути перекрывает:

«Вы куда, господа?

Нет дороги вам сюда!

Очень уж вы хищные,

В нашей бухте лишние!

Поворачивайте в море,

А не то вам будет горе!»

Но вожак проклятой стаи,

Ухмыляясь, отвечает:

«Нас тебе не запугать!

Знаем точно – ты глотать

Можешь только свой планктон,

Словно травоядный слон.

Ростом ты – с планету,

А зубов-то нету!

И не нужно нам мешать,

Мы-то можем покусать!»

Разъярился, словно лев, кит,

На врагов обрушил гнев кит:

«Вас я не прощаю,

В крепость заключаю!

Не шутя вам говорю —

Всех вас, хищных, уморю!»

Пасть большую открывает,

Раз – и нет ужасной стаи!

Вся округа рада,

А киту засада…

День прошёл, проходит ночь,

И ему уже невмочь:

Кит не ест, кит не пьёт,

Кит не открывает рот.

Но и пленникам несладко:

Тесно, и темно, и гадко.

В пасти у кита, рыдая,

Бьётся, умоляет стая

Изнурённых барракуд:

«Отпусти нас, страшно тут!

Мы в море уплывём тотчас!

Мы больше в бухточке у вас

Разбойничать не будем

И путь сюда забудем!»

И разбойников простил кит,

Пасть огромную открыл кит,

А оттуда, а оттуда —

Вылетает барракуда,

А за нею, подвывая,

Улепётывает стая!

Удирают, уплывают,

Только хвостики мелькают!

Праздник в заливчике! Праздник!

Ах, как рад и стар и млад!

Тут морской конёк и скат

От лица всего залива

Говорят киту: «Сварливо

Мы вели себя. Ты спал,

А нам казалось, что мешал.

Что на нас нашло – неясно,

Стыдно нам сейчас ужасно!

Мы ошибку осознали,

Что врагом тебя считали.

Но беда случилась вдруг —

Оказалось – ты наш друг.

Ты прости нас и поверь: