– Во всём, во всём мама Кости Подленко виновата! – закивали родители. – Мы – не при чём. Мы – поверили, мы – наивные, мы – пострадавшие. Знали бы, что пятёрки на халяву не получить, английским бы занимались с утра до ночи, с воскресения по воскресение. Нам эта мама Кости Подленко сразу не понравилась. И хор подозрительно как-то отменился. И финансовые отчёты у родительского комитета подозрительные, с нулями в разряде десятков. И Костя наших детей за коленки кусал и вправду, как бешеная лиса!
– Это он так шутит, это Костя так играет…
– А нельзя ли так играть в другой школе? – строго спросила мама Ильи.
– Да! – поддакнула бабушка Ильи. (У Ильи бабушка и мама всегда вместе на собрание ходили).
– Да пожалуйста, – ответила мама Кости. – Мы и сами собирались из такого плохого класса уйти, из такой плохой школы, от таких жутких учителей!
– Замечательно! – прорычала бабушка Ильи.
– Товарищи родители! Не ссорьтесь. У нас ещё второй класс есть на исправление, и третий, и четвёртый. Первый класс – он самый тяжёлый.
Все родители Галине Юрьевне захлопали, просто устроили овацию, а мама Кости Подленко встала и ушла. Насовсем или нет, случайно не знаете?!
Рисунок Риты Гарнык
Просто последний рассказ, начали с двух трюфелей, логично закончить тремя…
У Вовы Балдина был День Рождения, и он принёс трюфели. Трюфели – это такие конфеты на маленькие фонтанчики похожие. Вован стоял с огромным пакетом вкусных конфет и всё никак не решался с ними распрощаться.
– Вован! Обижаешь! – кричал Костя Подленко.
– Вовочка! Ну же! Ну же! – умоляла Геля Якушина.
– Вовик! Ща суфле из тебя сделаю! – угрожал Илья Зачиняев.
Весь класс скандировал и хлопал:
– Кон-фе-ты! Трю-фе-ли! Кон-фе-ты! Трю-фе-ли! Трю-фе-ли!
Вова вздохнул тяжко-тяжко и, кряхтя, пополз по рядам. Раздал всем по одной конфете – трагически, этаким осиротевшим трюфелем, хлопнулся на ближайший стул.
– Вов! Ты чё? Обалдел? А ещё! – возмутился Словарь.
– Вовик! У тебя ж ещё целый мешок! А ну давай по второй конфете! – требовал справедливости Данила.
– Тут и по третьей всем достанется! – сунула свой нос в пакет Вика Белкина.
– Ага! Точно по третьей конфете выйдет! – обрадовались ребята.
И даже по четвёртой кое-кому из друзей перепадёт, правда, Вован? – размечтался Лёша Речкин.
Вова затравлено обвёл взглядом класс, втянул голову в плечи и спрятал мешок с конфетами в рюкзак. Молнию застегнул, маленький чемоданный замочек на молнию привесил, и маленький ключик в карман спрятал:
– Уф!—расслабленно сказал Вова. – Вы чё, ребят? Это для моего братика. У меня дома братик голодный сидит. Хоть в день рождения его покормлю.
– Жадина-говядина, жадина-говядина, – затараторил Словарь.
– Эх, ты! – расстроился Лёша Речкин. – А ещё друг называется.
– Жмот, – процедила Рита и спрятала свой единственный трюфель в рюкзак.
И все ребята, у кого младшие братья-сёстры были, не стали свои конфеты есть, а решили снести свои единственные трюфели младшеньким.
– Мы уже взрослые, из конфет выросли. Пусть братики радуются, – ослепительно улыбнулась Поля.
А Диана Грядицкая ничего не сказала. Она разбежалась и сделала сальто с опорой на руки.
Рисунок Риты Гарнык
Подозрительные (вместо эпилога)
Данечку принимают за больного птичьим гриппом и выдворяют из школы, а его маму, пришедшую в школу защитить сына, отправляют на обследование в больницу
Первого сентября на первый же урок мира пришли директор, доктор и школьная медсестра:
− Дети! – пробасил доктор, − обстановка в стране такая…
− Какая? − переспросили ребята.
Строгий доктор строго посмотрел и продолжил:
− Обстановка в стране такая… Свиной грипп наступает.
− Поняли, − прошептали ребята, − обстановка − свинная.
Строгий доктор посмотрел зло и медленно продолжил:
− Сейчас я буду каждого проверять.
Проверял доктор так: прижимал одну ноздрю и просил дышать. И ребята дышали. Потом доктор спрашивал:
− Горло не болит? А где лето провёл?
Медсестра записывала ответы в журнал.
Вован Балдин стал дышать так старательно, так от всей души, что доктор протёр лицо и сказал:
Читать дальше