Рахиль Гуревич - Два трюфеля. Школьные хроники

– Во всём, во всём мама Кости Подленко виновата! – закивали родители. – Мы – не при чём. Мы – поверили, мы – наивные, мы – пострадавшие. Знали бы, что пятёрки на халяву не получить, английским бы занимались с утра до ночи, с воскресения по воскресение. Нам эта мама Кости Подленко сразу не понравилась. И хор подозрительно как-то отменился. И финансовые отчёты у родительского комитета подозрительные, с нулями в разряде десятков. И Костя наших детей за коленки кусал и вправду, как бешеная лиса!

– Это он так шутит, это Костя так играет…

– А нельзя ли так играть в другой школе? – строго спросила мама Ильи.

– Да! – поддакнула бабушка Ильи. (У Ильи бабушка и мама всегда вместе на собрание ходили).

– Да пожалуйста, – ответила мама Кости. – Мы и сами собирались из такого плохого класса уйти, из такой плохой школы, от таких жутких учителей!

– Замечательно! – прорычала бабушка Ильи.

– Товарищи родители! Не ссорьтесь. У нас ещё второй класс есть на исправление, и третий, и четвёртый. Первый класс – он самый тяжёлый.

Все родители Галине Юрьевне захлопали, просто устроили овацию, а мама Кости Подленко встала и ушла. Насовсем или нет, случайно не знаете?!

Рисунок Риты Гарнык

У Вовы Балдина был День Рождения, и он принёс трюфели. Трюфели – это такие конфеты на маленькие фонтанчики похожие. Вован стоял с огромным пакетом вкусных конфет и всё никак не решался с ними распрощаться.

– Вован! Обижаешь! – кричал Костя Подленко.

– Вовочка! Ну же! Ну же! – умоляла Геля Якушина.

– Вовик! Ща суфле из тебя сделаю! – угрожал Илья Зачиняев.

Весь класс скандировал и хлопал:

– Кон-фе-ты! Трю-фе-ли! Кон-фе-ты! Трю-фе-ли! Трю-фе-ли!

Вова вздохнул тяжко-тяжко и, кряхтя, пополз по рядам. Раздал всем по одной конфете – трагически, этаким осиротевшим трюфелем, хлопнулся на ближайший стул.

– Вов! Ты чё? Обалдел? А ещё! – возмутился Словарь.

– Вовик! У тебя ж ещё целый мешок! А ну давай по второй конфете! – требовал справедливости Данила.

– Тут и по третьей всем достанется! – сунула свой нос в пакет Вика Белкина.

– Ага! Точно по третьей конфете выйдет! – обрадовались ребята.

И даже по четвёртой кое-кому из друзей перепадёт, правда, Вован? – размечтался Лёша Речкин.

Вова затравлено обвёл взглядом класс, втянул голову в плечи и спрятал мешок с конфетами в рюкзак. Молнию застегнул, маленький чемоданный замочек на молнию привесил, и маленький ключик в карман спрятал:

– Уф!—расслабленно сказал Вова. – Вы чё, ребят? Это для моего братика. У меня дома братик голодный сидит. Хоть в день рождения его покормлю.

– Жадина-говядина, жадина-говядина, – затараторил Словарь.

– Эх, ты! – расстроился Лёша Речкин. – А ещё друг называется.

– Жмот, – процедила Рита и спрятала свой единственный трюфель в рюкзак.

И все ребята, у кого младшие братья-сёстры были, не стали свои конфеты есть, а решили снести свои единственные трюфели младшеньким.

– Мы уже взрослые, из конфет выросли. Пусть братики радуются, – ослепительно улыбнулась Поля.

А Диана Грядицкая ничего не сказала. Она разбежалась и сделала сальто с опорой на руки.

Рисунок Риты Гарнык

Первого сентября на первый же урок мира пришли директор, доктор и школьная медсестра:

− Дети! – пробасил доктор, − обстановка в стране такая…

− Какая? − переспросили ребята.

Строгий доктор строго посмотрел и продолжил:

− Обстановка в стране такая… Свиной грипп наступает.

− Поняли, − прошептали ребята, − обстановка − свинная.

Строгий доктор посмотрел зло и медленно продолжил:

− Сейчас я буду каждого проверять.

Проверял доктор так: прижимал одну ноздрю и просил дышать. И ребята дышали. Потом доктор спрашивал:

− Горло не болит? А где лето провёл?

Медсестра записывала ответы в журнал.

Вован Балдин стал дышать так старательно, так от всей души, что доктор протёр лицо и сказал: