Василий Лебедев-Кумач - Избранное - стихотворения, песни

1933

Большой Медведицы нет ковша,

Луна не глядит с небес.

Ночь темна… Затих Черемшан,

Гасит огни Мелекесс.

Уснул и Бряндинский колхоз…

Только на дальних буграх

Ночь светла без луны и звезд, —

Там тарахтят трактора.

Другие кончают осенний сев,

Стыдно им уступать —

Вот почему сегодня не все

Бряндинцы могут спать.

Пускай осенняя ночь дрожа

Холодом бьет в ребро, —

Люди работают и сторожат

Свое трудовое добро…

Амбар — копилка общих трудов —

Полон отборных семян.

Его сторожит Степан Седов,

По прозвищу Цыган.

Крепок амбара железный запор,

Зорок у сторожа глаз.

Не потревожат враг и вор

Семян золотой запас.

Слышит Степан, как новые га

С бою берут трактора.

И ночь идет, темна и долга,

И долго еще до утра.

Мысли плывут, как дым махры:

«Колхоз… ребятишки… жена…

Скоро всем для зимней поры

Обувка будет нужна…»

Осенняя ночь долга и глуха,

И утра нет следов,

Еще и первого петуха

Не слышал Степан Седов…

И вдруг — испуг расширил зрачок

Черных цыганских глаз:

На небе огненный язычок

Вспыхнул и погас.

И следом дым, как туман с реки,

Клубом поплыл седым.

И взвились новые языки

И палевым сделали дым.

Глядит Степан из черной тьмы,

И губы шепчут дрожа:

Или соседи… или мы…

В нашем конце пожар!

Огонь присел в дыму глухом,

Невидимый, но живой,

И прыгнул огненным петухом,

Вздымая гребень свой.

Степаново сердце бьет набат,

Забегал сонный колхоз.

И вспыхнул крик: «Седовы горят!»

И прогремел обоз…

Искры тучами красных мух

Носятся над огнем…

Степан едва переводит дух, —

И двое спорят о нем.

— Степан! Колхозные семена

Не время тебе стеречь!

Смотри! В огне семья и жена! —

Так первый держит речь.

— Горит твой дом! Горит твой кров!

Что тебе до людей?

Беги, Седов! Спеши, Седов!

Спасай жену и детей!

Но в этот яростный разговор

Крикнул голос второй:

— Постой, Степан! И враг и вор

Ходят ночной порой!

Такого часа ждут они,

Готовы к черным делам!..

Жена и дети там не одни, —

Ты здесь нужней, чем там.

Амбар получше обойди,

Быть может, неспроста

Горит твой дом! Не уходи,

Не уходи с поста!

Тебе плоды колхозных трудов

Недаром доверил мир!.. —

И был на посту Степан Седов,

Пока не снял бригадир.

Утих пожар. Как дым белёс,

Холодный встал рассвет.

И тут увидел весь колхоз,

Что черный сторож сед.

И рассказало всем без слов

Волос его серебро,

Как сторожил Степан Седов

Колхозное добро.

1933

(Монолог зарубежной работницы)

Отца все нет, а скоро ночь…

Гудит метель в трубе холодной.

Спи крепко, маленькая дочь,

Спи, птенчик мой, всегда голодный.

Отец опять пустой придет

И скажет, что ты лишний рот.

Ах, рот твой бледненький так мал,

Так грустны глаз большие вишни…

Какой палач там приказал

Отцу считать твой ротик лишним?

Ведь папка нас любил всегда…

Проклятый голод и нужда!

Не знаешь ты, как трудно мне,

Всегда усталой от заботы,

Хорошей мамой быть в стране

Где нет ни хлеба, ни работы!

Быть может, я плохая мать, —

Но где ж мне сил для ласки взять?

На полках хлеб и пирожки,

В витринах шубки и игрушки,

А я сжимаю кулаки,

И нет в кармане ни полушки.

И вместо пряников и книг

Несу тебе я боль и крик!

И, гладя голову твою,

Я чувствую глухую горечь:

Что, если ты судьбу мою

Во всем безрадостно повторишь

И будешь нынче и потом

Всегда голодным, лишним ртом?

Иль, может быть, ты детский рот

Намажешь краской ярко–красной,

Чтоб стать игрушкой для господ,

Нарядной, жалкой и несчастной?

Нет, нет, мой птенчик! Никогда!

Уж лучше голод и нужда!

Ты засмеялась… Этот смех

Мне говорит, что есть на свете

Страна, где труд и хлеб — для всех,

Где радостно смеются дети.

Постой, родная, — и для нас

Засветит солнца яркий глаз!

Что толку брызгать солью слез

На корку, данную судьбою!

Обед не сделаешь из грез,

Бороться будем мы с тобою.

Ты будешь умной, смелой, злой,

Чтоб крикнуть вовремя: «Долой!»

Я выйду с армией подруг,

И вы пойдете вместе с нами.

И взмахом наших женских рук

Мы вас подымем, точно знамя.

И хлопнут тысячи дверей

В квартирах жен и матерей!

Спи крепко, маленькая дочь,

Закрой пушистые ресницы.