Василий Лебедев-Кумач: Избранное: стихотворения, песни

Шуткой девушек смешить,

Коротать дорогу песней,

Волноваться и спешить.

Пусть туманом даль намокла,

Никнет блеклая трава,

Ветер свистом лижет стекла.

«С–с–скоро крас–с–сная Мос–с–сква!»

Едут все кругом учиться,

Не вагон, а целый вуз!

Светят молодостью лица,

Паровоз ворчит и злится

И везет, везет в столицу

Небывало шумный «груз».

Крики, споры, разговоры,

Хохот дружный и густой…

— Говорю же, это скорый!

— Нет, не скорый, а простой!

— Стыдно, друг, в путейцы метишь,

А с движеньем не знаком!

— Ой, как долго!.. Едешь, едешь…

— Кто пойдет за кипятком?!

— Нет, товарищ, вы, как страус,

Не ныряйте под крыло,

«Фауст» есть, конечно, «Фауст»,

Но что было, то прошло!

Взять хоть образ Маргариты,

Что он сердцу говорит?

— Эх, брат, что ни говори ты,

Трудно жить без Маргарит…

— Слушай, Нинка, ты отстала,

Петухом не налетай.

О фосфатах ты читала?

О коррозии металла

Не читала? Почитай!..

Позабыв о жарком лете,

Мокнет блеклая трава,

В стекла бьется скользкий ветер,

И вдали туманно светит

Необъятная Москва.

Паровозный дым, как войлок,

Рваным пологом плывет.

Точно конь, почуяв стойло,

Паровоз усилил ход.

Станционные ограды

Глухо сдвинулись вокруг…

Эй, Москва! Прими, как надо,

Молодежные отряды

Дружной армии наук!

1932

На жадных стариков и крашеных старух

Все страны буржуазные похожи, —

От них идет гнилой, тлетворный дух

Склерозных мыслей и несвежей кожи.

Забытой юности не видно и следа,

Позорной зрелости ушли былые свойства…

Ни мускулов, окрепших от труда,

Ни красоты, ни чести, ни геройства.

Надет парик на впалые виски,

И кровь полна лекарством и водою,

Но жадно жить стремятся старики

И остро ненавидят молодое.

Укрыв на дне столетних сундуков

Кровавой ржавчиной подернутые клады,

Они боятся бурь и сквозняков,

Насыпав в окна нафталин и ладан.

У двери стерегут закормленные псы,

Чтоб не ворвался свежей мысли шорох,

И днем и ночью вешают весы:

Для сытых — золото, а для голодных — порох.

Бесстыден облик старческих страстей, —

Наркотиком рожденные улыбки,

И яркий блеск фальшивых челюстей,

И жадный взор, завистливый и липкий.

Толпа лакеев в золоте ливрей

Боится доложить, что близок час последний

И что стоит, как призрак у дверей,

Суровый, молодой, решительный наследник!

Страна моя! Зрачками смелых глаз

Ты пристально глядишь в грядущие столетья,

Тебя родил рабочий бодрый класс,

Твои любимцы — юноши и дети!

Ты не боишься натисков и бурь,

Твои друзья — природа, свет и ветер,

Штурмуешь ты небесную лазурь

С энергией, невиданной на свете!

И недра черные и полюс голубой —

Мы все поймем, отыщем и подымем.

Как весело, как радостно с тобой

Быть смелыми, как ты, и молодыми!

Как радостно, что мысли нет преград,

Что мир богов, и старческий и узкий,

У нас не давит взрослых и ребят,

И труд свободный наливает мускул!

Чтоб мыслить, жить, работать и любить,

Не надо быть ни знатным, ни богатым,

И каждый может знания добыть —

И бывший слесарь расщепляет атом!

Страна моя — всемирная весна!

Ты — знамя мужества и бодрости и чести!

Я знаю, ты кольцом врагов окружена

И на тебя вся старь в поход собралась вместе.

Но жизнь и молодость — повсюду за тобой,

Твой каждый шаг дает усталым бодрость!

Ты победишь, когда настанет бой,

Тому порукой твой цветущий возраст!

1932

Тает облачко тумана…

Чуть светает… Раным–рано

Вышел старый дед с клюкой.

Бел как лунь, в рубашке длинной,

Как из повести старинной, —

Ну, совсем, совсем такой!

Вот тропа за поворотом,

Где мальчишкой желторотым

К быстрой речке бегал дед.

В роще, в поле — он как дома,

Все вокруг ему знакомо

Вот уж семь десятков лет…

Семь десятков лет — не мало!..

Все случалось, все бывало…

Голод, войны и цари, —

Все ушло, покрылось новью…

И на новь глядит с любовью

Белый, высохший старик.

Он стоит, склонясь над нивой.

Золотой густою гривой

Колосится в поле рожь.

Нет межей во ржи огромной,

И своей полоски скромной

В этом море не найдешь.

Деловитый и серьезный,

Смотрит дед, и хлеб колхозный

Сердце радует ему.

— Эх! И знатно колосится! —

Дед хотел перекреститься,

Да раздумал… Ни к чему!