Дмитрий Щеглов - Сороконожка

Хоть потом бесследно,
Съеден был тот сом,
Мне он, грудь, победно
Выгнул колесом.

Эх, про нас бы с Мишкой
Хоть одной строкой
Написал бы в книжку
Автор молодой.

То ль в лесу, то ль в поле где-то
Вдруг завелся новосел.
Парикмахерскую летом
Приобрел себе осел.

Тут сороки и кукушки
Разнесли по лесу весть,
Что в заброшенной избушке
Парикмахерская есть.

Там осел стрижет и бреет
И наводит маникюр,
Из обычных он умеет
Необычных сделать кур.

Из гусыни сделал птицу,
Как увидел– слег фазан:
Вся искрится, золотится
И клокочет как вулкан.

Дикобраз попал на съемки,
Ходит важно как артист,
После стрижки голос звонкий,
После стрижки редкий свист.

Разнесли сороки вести
По лесам и по полям,
Что стоят к нему невесты
За прической по утрам.

Что над дверью есть реклама —
До чего же хороша!
Заходи любая дама
И с грошом и без гроша.

Захотелось тут лисице
От репья очистить хвост.
Не самой же ей возиться,
Коль осел так глуп и прост.

Забежала в ту сторожку,
Где сидел осел один:
“Поскобли мой хвост немножко,
Разлюбезный господин”.

“Заходи кума– сестрица,
Будешь первый мой клиент,
Из тебя я чудо– львицу
Нарисую сей момент”.

Разлеглась лиса на лавке,
Растянулась во весь рост.
Приколол осел булавкой,
Простыню под пышный хвост.

А лиса: “Я полагаю,
Чтобы полный был комфорт,
Не найдется часом чаю
И с вареньем свежий торт”.

“Вот те торт, а вот варенье,
Пей чаек и не тужи,
Потерпи еще мгновенье
И спокойно полежи”.

Выбрил с мылом и шалфеем
У кумы он рыжий хвост,
И оставил на конце ей
Как у льва большой нарост.

На загривок лаком прыснул
И взъерошил рыжий мех.
Глядь лиса, а хвост-то лысый,
И загривок – чистый смех.

“Что наделал ты, отродье,
Не отродье – просто зверь!
Покажи на огороды
Поскорей другую дверь”.

Только в дверь лиса исчезла,
Огородами спеша,
Как в избушку морда влезла,
По дороге все круша.

Лев зевнул и молвил строго:
“ Мне не нравится прием,
Ты обязан у порога
Ждать меня хоть под дождем.

Ты, надеюсь, понял сразу —
Не обычный я клиент.
Наливай скорее квасу
И тащи свой инструмент”.

Лев прилег на ту же лавку
Где скоблила хвост лиса,
“Это что была за шавка,
Не пойму по волосам.

Здесь репейника так много,
Подзаборный что ли пес?
Как бы мне он ненароком
Блох случайно не занес.

Он должно быть год не мылся,
По нему скучает плеть.
То– то быстро так он смылся,
Не успел я разглядеть”.

Промолчал осел учтиво,
Что в репьях была лиса.
А потом сбежало диво
Одуревшее в леса.

Расчесал расческой гриву,
Шерсть пригладил на груди.
Разве это было диво?
Чудеса все впереди!

“А тебе осел заданье,
Чтобы понял что за ним,
Так и быть, скажу заране,
Еду я на остров Крым.

Чтоб тебе остаться с целой
Головою навсегда,
Сделай так, чтоб был я белый —
В белом ходят господа.

Выйду я на Черно море,
А кругом черным черно.
Буду белым я синьором
В черноморском казино”.

Наш осел скорей шампуни
Из карманов достает,
Напускает в краску слюни
И на зеркало плюет.

Он стрижет, потом ровняет,
Вновь ровняет и стрижет,
Заодно он мух гоняет,
Вытирая тряпкой пот.

Вот покрасил он загривок,
Подпалил щипцами шерсть,
Подровнял, где было криво,
И сказал: “Готово. Есть!”

Отколол осел булавки,
И расправил простыню.
Слышит лев с дубовой лавки
За окошком хохотню.

“Эй, осел, поставь скорее
С чаем медный самовар,
Где– то кажется я тлею
От твоих искусных чар.

Ты пока там подметаешь,
Сводит страхом мне живот,
Вдруг из зеркала залает
На меня сейчас урод”.

Лев с ума еще не сходит,
Узнает себя едва.
Он на пуделя походит,
Только выше раза в два.

До икоты лев звереет,
А зверея он орет:
“Кто же так стрижет и бреет,
Вислоухий ты, урод”.