Георгий Бореев - Книга стихов «Орфей»

– «Я ль на свете всех белее?»
Молвит Света: «Что – болеешь?..»

А я живу в деревне «Небушко»
На туче номер «Сорок восемь».
Здесь лебедей кормлю я хлебушком,
А птицы шепчут мне про Осень,
Про то, как городская ласточка,
Стригущая дожди крылами,
Зря дырку в небе глиной латала,
Скрепляла веточки слезами.
Как не сложились в луже листики
Судьбы с горчицею и с перцем –
Той женщины, с глазами рысьими,
Что точит коготки о сердце мне.
Про то, как кот ее проведает,
Ласкает по утрам, коллега…
Все-все мне лебеди поведали,
Пока кормил их белым снегом…

Может быть, она была – гусыня?
Иль созвездье Лебедя виной? –
Родила соседка, ойкнув, сына
С бугорками крыльев за спиной.
В остальном — ребенок как ребенок,
И соседка пела и цвела,
Лишь скрывала в ворохе пеленок
От досужих глаз его крыла.
А когда подрос он, прятать спину
Научился сам под свитера —
И врачи не навредили сыну,
Не прогнали дети со двора.
Чтоб друзья камнями не забили,
Он один старался всюду быть:
Не влюблялся в женщин из-за крыльев —
В час объятий крыл не утаить!
Но когда от выдоха Вселенной
Мир людей совсем оледенел,
Пробил час — и птицей вдохновенной
Он расправил крылья и…
Запел!
Это пенье растопило льдины,
И пока не замолкал Орфей,
Превращались в рыцарей пингвины,
А цветы и кошки — в добрых фей.
Так планета во вселенской стуже
Сыновей рождает иногда.
Ведь Земля как камень — лишь снаружи,
А внутри —
Крылатая звезда!

Под гончий лай идет охота:
Весь превратившийся в стрелу,
Летит олень через болота,
Пронзая облака и мглу.
Охотник экономит пули:
Он ждет, он знает, что теперь -
На место, где его спугнули,
Затравленный вернется зверь…
Вот так и я вернусь с повинной,
Скажу: «Прости… не убивай!..»,
Когда, рога свои откинув,
К лосихе убежит трамвай…
Я шкуру распахну, как шубу,
Расплачусь… призову Творца,
И потушу кривые губы
В твоих коленях –
из свинца…

Я помню – в первоклассные года
Копался я в песочнице, как в чуде:
Там находил и строил города,
В которых жили глиняные люди.
Там океан песками погребен.
Я откопал там остров и столицу…
Народ на вымиранье обречен,
Когда из детства выдраны страницы…
Я снова, перепачканный, босой,
Бумажный парус опускаю в воду:
Ведь где-то за туманом ждет Ассоль
Корабль под алым парусом
Восхода…

На двери звякает цепочка –
Златая цепь добра и зла.
Из моей точки, как из почки,
Проклевываются два крыла.
Уже вовсю в очках и в шляпе,
Стучится в дверь мою рассвет,
А мы с тобой опять прошляпим
В постели кинолепет лет.
Мир будет птицами стучаться,
Кипеть фанфарами реки.
Возьмут, как гончие, след счастья
Две женских рыщущих руки.
Нарежут белый свет стрекозы,
Как стеклорезы – для окна,
И пчелы запоют глюкозу
В обед, нанюхавшись руна.
И мы полюбим, и – придавим,
И будем жить так – без теней,
Свежо, как радиопреданья,
Еще пяток полярных дней…

Ходит пьяный ветер, ищет мельницу,
Залетает вьюгой в рукава:
Думает, что в сердце перемелется
Вьюга – Калиюга – на слова…
Ты почто мне сердце рвешь, чудилище?
Не получишь ничего взамен:
У меня ведь крыльев – не четыре же,
Переменный ветер перемен.
Вот поймаю лебедицу в руки я,
Заласкаю – прилетай опять.
Станем с девой мы, четырехрукие,
Муку на мукУ перетирать…

Говорила она: «Весна!
Я сегодня тебе нужна.
Воплощусь для тебя из сна,
Стану радовать – как жена!
Говорила она: « Впусти!
Буду яблонькой взаперти
Круглый год для тебя цвести».
Я ответил ей: «Не свисти!»
Белой яблонькой – вся из сна,
Расцвела она у окна,
Круглый год пела – как струна.
Оказалось, что – всем нужна…
И сейчас говорит: «Прости,
Но хочу я для всех цвести!
Если хочешь меня спасти –
Отпусти…»
Я сказал:
«Не свисти»…

Бежит по улице девчонка –
Кроссовки, маечка, трико –
В поющем парке обруч тонкий
Вращает талией легко.
Красавица сегодня рада
Заправить в пять свою кровать:
Дыша туманом и прохладой
Она бежит себя встречать.
Восходит Солнце светофором –
Всех цветом листьев застращав,
И отдают ей честь шоферы,
Над ухом палец повращав.