Корней Чуковский - Доктор Айболит (сборник)

– Спасите!

Но никто не хотел их спасать.

Корабль всё глубже опускался на дно. Скоро пираты очутились в воде. Они барахтались в волнах и не переставая кричали:

– Помогите, помогите, мы тонем!

Бармалей подплыл к кораблю, на котором был доктор, и стал взбираться по верёвке на палубу. Но собака Авва оскалила зубы и грозно сказала: «Ррр!..» Бармалей испугался, вскрикнул и вниз головой полетел обратно в море.

– Помогите! – кричал он. – Спасите! Вытащите меня из воды!

Вдруг на поверхности моря показались акулы – огромные, страшные рыбы с острыми зубами, с широко открытою пастью.

Они погнались за пиратами и скоро проглотили их всех до единого.

– Туда им и дорога! – сказал доктор. – Ведь они грабили, мучили, убивали ни в чём не повинных людей. Вот и поплатились за свои злодеяния.

Долго плыл доктор по бурному морю. И вдруг он услышал, что кто-то кричит:

– Боэн! Боэн! Баравэн! Бавэн!

На зверином языке это значит:

«Доктор, доктор, останови свой корабль!»

Доктор спустил паруса. Корабль остановился, и все увидели попугая Карудо. Он быстро летел над морем.

– Карудо! Это ты? – вскричал доктор. – Как я рад тебя видеть! Лети же, лети сюда!

Карудо подлетел к кораблю, сел на высокую мачту и крикнул:

– Посмотри-ка, кто плывёт за мною! Вон там, у самого горизонта, на западе!

Доктор поглядел на море и увидел, что далеко-далеко по морю плывёт Крокодил. А на спине у Крокодила сидит обезьяна Чичи. Она машет пальмовым листом и смеётся.

Доктор сейчас же направил свой корабль навстречу Крокодилу и Чичи и спустил им с корабля верёвку.

Они вскарабкались по верёвке на палубу, кинулись к доктору и стали целовать его в губы, в щёки, в бороду, в глаза.

– Как вы очутились среди моря? – спросил у них доктор.

Он был счастлив, что снова увидел своих старых друзей.

– Ах, доктор! – сказал Крокодил. – Нам так скучно было без тебя в нашей Африке! Скучно без Кики, без Аввы, без Бумбы, без милой Хрю-Хрю! Нам так хотелось вернуться в твой дом, где в шкафу живут белки, на диване – колючий ёж, а в комоде – зайчиха с зайчатами. Мы решили покинуть Африку, переплыть все моря и поселиться у тебя на всю жизнь.

– Пожалуйста! – сказал доктор. – Я очень рад.

– Ура! – закричала Бумба.

– Ура! – закричали все звери.

А потом взялись за руки и принялись танцевать вокруг мачты:

Одна только обезьяна Чичи сидела в стороне и печально вздыхала.

– Что с тобой? – спросил Тянитолкай.

– Ах, я вспомнила про злую Варвару! Опять она будет обижать нас и мучить!

– Не бойся, – вскричал Тянитолкай. – Варвары уже нет в нашем доме! Я бросил её в море, и она живёт теперь на необитаемом острове.

– На необитаемом острове?

– Да!

Все обрадовались – и Чичи, и Крокодил, и Карудо: Варвара живёт на необитаемом острове!

– Да здравствует Тянитолкай! – закричали они и опять пустились танцевать:

Тянитолкай кивал им двумя головами, и оба его рта улыбались.

Корабль мчался на всех парусах, и к вечеру утка Кика, взобравшись на высокую мачту, увидела родные берега.

– Приехали! – закричала она. – Ещё час, и мы будем дома!.. Вон вдали наш город – Пиндемонте. Но что это? Глядите, глядите! Пожар! Весь город в огне! Уж не горит ли наш дом? Ах, какой ужас! Какое несчастье!

Над городом Пиндемонте стояло высокое зарево.

– Скорее к берегу! – скомандовал доктор. – Мы должны потушить это пламя! Возьмёмте вёдра и зальём его водой!

Но тут на мачту взлетел Карудо. Он поглядел в подзорную трубу и вдруг засмеялся так громко, что все посмотрели на него с удивлением.

– Вам не нужно тушить это пламя, – сказал он и опять засмеялся, – потому что это совсем не пожар.

– Что же это такое? – спросил доктор Айболит.

– Ил-лю-ми-на-ция! – ответил Карудо.

– А что это значит? – спросила Хрю-Хрю. – Я никогда не слышала такого странного слова.

– Сейчас узнаешь, – сказал попугай. – Потерпи ещё десять минут.

Через десять минут, когда корабль приблизился к берегу, все сразу поняли, что такое иллюминация. На всех домах и башнях, на прибрежных скалах, на вершинах деревьев – всюду светились фонарики – красные, зелёные, жёлтые, а на берегу горели костры, яркое пламя которых вздымалось чуть не до самого неба.