Коллектив авторов - Учебник Российский политический процесс ХХ-ХХI вв. Власть, партии, оппозиция

Целевая установка модуля состоит в выявлении характера основных политических сил, действовавших в начале XX в. на российской политической арене и пытавшихся в той или иной степени воздействовать на власть, навязывавшую обществу свои правила игры. Перманентный прессинг власти по отношению к обществу порождал соответствующие обстоятельствам формы противодействия оппозиционных сил, которые лишь в редких случаях направляли свою деятельность на поиск компромисса с властью [пример тому – либеральное движение начала века]. Вот почему в России, несмотря на то, что под благотворным влиянием реформы 1861 г. и последующих преобразований, произведенных «сверху», уже четыре десятилетия шел «снизу» процесс становления гражданского общества, все-таки успех сопутствовал, как правило, силам радикальной оппозиции [и «слева» и «справа»], которая оформилась достаточно быстро и действовала весьма активно.

Исходя из данной целевой установки, раскрытие содержания модуля предполагает рассмотрение трех проблем:

– левый радикализм в России: неонародники и социал-демократы;

– либеральное партии на путях реформаторской альтернативы;

– консервативные партии в России в начале ХХ в.: лидеры, идеология и практика.

Реформы «сверху», проведенные в 60–70-е годы ХIХ в., стимулировали процесс формирования движений и течений, ставших основой общенациональной оппозиции в начале ХХ в. в России. В ее сложной структуре нашлось место всем направлениям: самобытникам и националистам, славянофилам и западникам, консерваторам и либералам, эсерам и социал-демократам. И если в либеральной оппозиции присутствовало сознание недопустимости перехода от идейно-политической конфронтации к решению проблем насильственными методами, то в ее радикальных кругах, наоборот, тяготение к выше обозначенным методам и революционной практике возрастало.

Этому способствовало и то обстоятельство, что, как свидетельствуют многие авторы [1], ХХ в., насыщенный серьезными социально-политическими катаклизмами, совпал в истории левой идеи с конструктивной фазой ее развития, ибо в левой системе ценностей главным всегда было стремление к лучшей жизни, а не к такой организации общества, где свободное развитие каждого являлось условием свободного развития всех. Именно усилия левых партий и движений заставили в ХХ в. имущие и образованные классы, пусть даже из чувства самосохранения, считаться в какой-то степени с их интересами, и элитарная, преимущественно политическая демократия была расширена и в той или иной мере дополнена демократией социальной.

У российских левых в начале ХХ в. это проявилось в резко возросшей интенсивности теоретический деятельности, связанной с разработкой проектов социального прогресса для России, и активизацией в реализации революционных практик.

К сожалению, на всех этапах советской историографии партии эсеров было отказано в признании этого факта, как, впрочем, и в главном – в рассмотрении их версии социального переустройства России как конкурентно способной «пролетарскому социализму» большевиков. Характерно, что зарубежные исследователи (О. Г. Рэдки, М. Перри, М. Хильдермайер и др.) еще в 70-е годы ХХ в. были единодушны во мнении, что эсеры сумели создать теорию, оправдывающую устойчивость аграрного строя в отсталой капиталистической стране и тем самым завоевать симпатии трудящихся масс, более того, их проект представлен как альтернативный большевистскому [2]. На современном этапе отечественной историографии эту точку зрения развивает О. В. Коновалова и другие авторы [3]. Одновременно всесторонне прослежена связь эсеров и революционных народников.

Эсеровские организации оцениваются как прямые наследники классического народничества, которое возникло в 60-е годы XIX в. и достигло кульминации в 70-е годы. Массовое движение разночинской интеллигенции к «народу» в буквальном смысле слова принимало различные формы (устная пропаганда, переселение в деревню, индивидуальный террор) отличалось высокой степенью организованности. Строгая дисциплина, искусная конспирация были свойственны народническим организациям «Земля и воля» (1876 г.), «Народная воля», «Черный передел» (1878 г.). Достоинством советской историографии середины 50-х годов стало обстоятельное изучение фактической истории народнического движения. К историческим заслугам классического народничества стали относить: поиск почвенного, самобытного пути развития России; стремление сделать народ субъектом исторического творчества; создание прочных политических организаций и формирование особого типа личности, ориентированной на приоритет общественных ценностей. Идею особого исторического пути страны в наиболее развернутом виде сформулировал Александр Герцен. Осмысливая опыт европейских революций середины XIX в., крайне негативно квалифицируя его, он сформулировал концепцию иного варианты развития России: «Нам нечего заимствовать у мещанской Европы…». «Я чую умом и сердцем, что история толкается именно в наши ворота» [4]. Главным гарантом истинно национального, почвенного варианта он считал мощную общинную традицию. В общине могло произойти освобождение личности «без фаз европейского развития». Поэтому задачу духовной элиты он видел в том, «чтоб на основаниях науки сознательно развить элемент нашего общинного самоуправления до полной свободы лица, минуя те промежуточные формы, которыми по необходимости шло, плутая по неизвестным путям, развитие Запада. В естественной непосредственности нашего сельского быта, в шатких и неустоявшихся экономических и политических понятиях, в смутном праве собственности, в отсутствии мещанства и необычайной усвояемости чужого мы имеем шаг перед народами, вполне сложившимися и усталыми». Таким образом, народники продолжили начатой славянофилами поиск варианта развития, отвечавшего особенностям России, опиравшегося на национальную традицию.