В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

— Друзья и сподвижники! — говорил он своим эмирам, собираясь напасть на Индию, — счастие, благоприятствуя мне, призывает нас к новым победам. Мое имя привело в ужас вселенную; движением перста потрясаю землю. Царства Индии для нас открыты. Сокрушу все, что дерзнет мне противиться!

Страшная сила Тимуровой орды давила все, что встречалось на пути. Могучий турецкий султан Баязет попробовал было сдержать завоевательное стремление этого «владыки мира» и был раздавлен его силою на Ангорских полях. На местах побоищ Тимур приказывал складывать горы из черепов истребленных им людей. Лучшего памятника его страшным делам и не выдумать!

С этим-то ужасным «истребителем людей», держащим, по его словам, судьбу в своих руках, отважился бороться хан Кипчакской орды — Тохтамыш и в 1395 году на берегах Терека был разбит и должен был бежать. Тимур перешел Волгу и вступил в наши юго-восточные пределы… Весть об этом поразила ужасом всю Русскую землю. Молва о несметных полчищах Тимура, о его свирепости и погромах широко и быстро разносилась в народе и ужасала всех.

Великий князь, однако, не потерялся: он немедля велел собираться войску и во главе многочисленной рати стал на берегу Оки, на границе своих владений, готовый встретить врага. Это ободрило народ. Для того чтобы поднять дух испуганных москвичей, великий князь приказал перенести из Владимира чудотворную икону Богоматери, привезенную туда Андреем Боголюбским. В то самое время, когда митрополит, духовенство, наместник великого князя в Москве князь Владимир Андреевич Храбрый и толпа народа встречали икону, Тимур дошел до города Ельца и, разорив его, двинулся со своим полчищем обратно в Азию. Наступала уже осень с ее непогодами, да притом Тимура не могли особенно привлекать бедные северные края… Вздохнул свободно русский народ; спасение от страшного погрома он видел в небесной помощи. Церковь наша установила праздник Сретения Богоматери, 26 августа. С этого времени образ этот остался в Москве, в Успенском соборе.

Золотая Орда после погрома казалась совсем не опасной великому князю. Он по совету молодых бояр стал действовать решительнее. Несколько ханов сменилось в Орде, а Василий и не думал ехать туда на поклон, даже и посольства не посылал. Когда требовали от него дани, он отговаривался тем, что земля его так оскудела людьми, что и дань не с кого брать; а между тем она собиралась, но шла в казну великокняжескую.

Над послами ханскими и гостями ордынскими стали уже посмеиваться в Москве.

В то время в Орде заведовал всеми делами князь Едигей. Терпел он долго пренебрежение Москвы, наконец решился напомнить московскому князю о себе; но уже смелости напасть явно на Москву у татар не хватало. Едигей дал знать в 1408 году Василию, что хан со всей Ордой хочет ударить на Литву, а сам внезапно, к ужасу москвичей, устремился с огромными силами к Москве. Застигнутый врасплох Василий не успел изготовиться к отпору. Он оставил своего дядю, Владимира Андреевича Храброго, и братьев защищать столицу, а сам удалился в Кострому, надеясь, что Москва, с ее крепкими стенами и пушками, продержится долго, а тем временем ему удастся собрать войско. Владимир Андреевич сжег посады вокруг Кремля, чтобы не дать прикрытия татарам, и изготовился к бою. Татары в конце ноября осадили Кремль; но приступы делать опасались. Между тем татарские шайки рассыпались по областям великокняжеским; начались обычные ужасы опустошения: города и села татары выжигали, церкви и монастыри грабили, попавшихся в плен убивали или угоняли толпами в неволю. Но Москвы взять не удалось Едигею. Он окружил ее и думал заморить защитников голодом. К счастию русских, в Орде в это время случилась беда: какой-то татарский царевич напал на хана, и он звал к себе Едигея как можно скорее на помощь. Три недели уже Москва была в осаде; хлебные запасы стали истощаться, и защитникам грозил голод; как вдруг Едигей предложил снять осаду, если ему дадут откуп. Осажденные с радостью уплатили три тысячи рублей, и татарские полчища отступили от Москвы. Вся Русская земля после набега Едигея от Дона до Белоозера была страшно разорена; целые области запустели. Кто избавился от смерти сам, тому пришлось оплакивать смерть близких людей и гибель своего имущества.