Александр Дитрих - Белым по чёрному

— Какое хвастовство! — фыркнула Ручка. — То вы утверждаете, что порода ваша горная, то — будто вы лежали на дне моря да теперь ещё и металл сюда приплели! Пока что я вижу небольшой меловой холм, и всё тут. А если вам взбредёт в голову доказывать, что этот холм — гора и что она всплыла со дна, отправьте-ка лучше меня домой. У меня от такой бессмыслицы чернила могут скиснуть.

— Что же, по-вашему, я лгун? — рассердился Мелок. — Призываю вас в свидетели, дядюшка Глобус! Я докажу этой пластмассовой чернильнице и то, что я рождён на дне моря, и то, что состою в родстве с металлом, и то, что принадлежу к настоящей горной породе, если ей мало мелового холма, который перед её глазами. Спорим… ну хотя бы на её пластмассовый колпачок. А я если проиграю, то отдам Ручке превосходную жемчужину.

— Идёт! — согласилась Ручка. — Жемчужину можно будет приделать на верхушку моего колпачка. Я думаю, получится красиво. Только откуда вы её возьмёте, коллега?

— А это уж моё дело, — сказал Мелок. — Эй, тётушка! — окликнул он Тряпку. — Стирай всё вокруг!

И через несколько минут путешественники снова очутились на своих местах в классной комнате.

Мелок, что-то сердито бормоча под нос, быстро рисовал на доске новую картину. Это был красивый город на берегу моря. В порту дымили огромные пароходы, а от набережной наверх вела широкая мраморная лестница.

— Ну-ка, за работу! — скомандовал Мелок тётушке Тряпке, как только картина была готова.

Тряпка принялась за дело, и вскоре наши путешественники уже шагали по залитым солнцем улицам южного города. Почти все дома здесь были построены из какого-то ноздреватого серовато-белого камня.

— И-известное место! — скрипнул дядюшка Глобус. — Несомненно, это Одесса.

— Совершенно верно, — подтвердил Мелок. Он внимательно разглядывал каменные стены домов и заборы, словно что-то разыскивая. — Есть! — наконец воскликнул он и торжествующе указал на какие-то пятнышки в стене. — Смотрите! Как вы думаете, что это такое?

Путники подошли поближе.

— Э-это раковины! — прищурившись, произнёс дядюшка Глобус.

— Да сколько их тут! — ахнула Тряпка. — Весь камень как есть из одних ракушек! И большие, и малюсенькие, и разбитые, и целые…

— А между тем это тоже вид известняка, — гордо сказал Мелок. — Он так и называется «ракушечник». С виду ракушечник совсем не похож на меня, а на самом деле — это мой близкий родственник.

— Только это нужно ещё доказать! — заметила Ручка.

— И докажу! В своё время. А пока ответьте мне, где могли жить моллюски, хозяева вот этих раковин: в воде или на суше?

— Известно, в воде! — пожала плечами тётушка Тряпка. — На земле только улитки да слизняки жить могут…

— Отлично! Теперь, надеюсь, никто не станет утверждать, что этот камень, состоящий из миллиардов раковин, образовался на суше?

— Ра-азумеется, нет! — согласился дядюшка Глобус.

— И сколько же раковин на него пошло! — дивилась тётушка Тряпка. — Батюшки! Да тут каждый второй дом из этого ракушечника построен.

— Чудесный камень, — согласился Мелок. — И до чего удобный! Мягкий, лёгкий, прочный! Его можно пилить обыкновенной пилой, обтёсывать топором и, как видите, складывать из него дома. Таких домов много не только в Одессе, но и в Севастополе, и в Симферополе, и в Кишинёве, и в Баку, и в других городах. А Одесса — она просто-напросто стоит на огромной толще такого камня. С давних времён добывали его люди в подземных каменоломнях и тут же на поверхности строили жилища. Так со временем под городом получился целый лабиринт подземных улиц и переулков. Редкий человек решится спуститься туда без опытного проводника. Можно месяцами блуждать во мраке узких перепутанных пещер да так и не найти выхода. Недаром во время гражданской и Великой Отечественной войн в катакомбах скрывались партизаны. Где они, враги хорошо знали, но отыскать их всё-таки не могли.