Виталий Бианки - Вести из леса

В тот день, ложась в кровать, я твёрдо решил: как только встану, — сразу сесть к окну и подсмотреть, кто это там шевелится, мерцает в таинственном льдистом лесу и что они там делают? Утром проснулся, а стёкла чистые! Вот досада! И неизвестно, будет ли ещё нынче такая метель — прямо в моё окно, чтобы все стёкла занесло? Растаял снег на стёклах — и сразу началось другое.

Какие-то птички мелькнули за окном — целая стайка. И я сразу вспомнил, что забыл устроить бесплатную столовую для голодающих птиц. Я попросил принести мне фанерки и в один день смастерил лоток — такую досочку с бортиком, чтобы еда с неё не просыпалась. Приладил к ней верёвочки, через фортку опустил её на подоконник и привязал там. Теперь каждый вечер насыпаю на лоток разное вкусное угощенье: хлебные крошки, семечки, коноплю, ягоды рябины, сальце несолёное. И с утра жду гостей.

Они не заставляют себя долго ждать. Я разглядываю их через стекло из комнаты и опознаю, — кто такие пожаловали? Вот пожалуйста: список моих красивеньких, весёлых, миленьких гостей:

1 — белощёкий, с длинным чёрным галстучком на жёлтой груди, Зинзивер — большая синица. Самый боевой народ. Только солнышко выглянет, — готово, уже поёт: «Зин-зи-вéр! Зин-зи-вéр! Зин-зи-вер!»

Крутится на ветках, как сумасшедшая, долбит носом семечки — только шелуха летит!

2 — лазоревки-синички — тоже белощёкенькие, желтоватенькие, в голубеньких шапочках, — тоже бойцы-храбрецы-хитрецы ловкие!

3 — московки-синички, черномазенькие, тоже веселяги.

4 — снегири. Эти важные! Толстоносенькие. Самочки серенькие, самчики красногрудые.

5 — красотки-хохлуши. Дымчато-серые с жёлтым, на крылышках, а иногда и на хвостике узенькие-узенькие ярко-алые пальчики-пёрышки!

Ну и, конечно, воробьишки прилетали. Эти-то тут как тут, хоть будь твоё окно в середине города, выходи оно хоть во двор-колодец!

Насыпь только на подоконник крошек, — в момент явятся!

А на днях вижу я в окно: кто-то едет по дороге из далёкого синего леса. Подъезжают, — оказывается, едут в санях два знакомые охотника. Остановились, зашли к нам обогреться. Распахнули на кухне свои тяжёлые собачьи шубы, а у каждого из пазухи… А вот ни за что не догадаетесь, кто выглянул у каждого из пазухи!

Сказать? А?.. Нет, лучше я всё по порядку.

Молодой колхозник Игнат шёл по лесу на лыжах и вдруг видит: иней на ёлушках! Что такое: нигде кругом инея на кустах нет, а тут вдруг над самой землёй ветки лохматятся! Дело неспроста…

Парень — стоп! Огляделся. Тэ-тэ-тээ! Вон оно что: прямо против тех ёлушек сугроб снега на поваленной ели, в сугробе — дырка небольшая: ну — шапкой заткнуть. А из дырки теплом тянет: не иначе, кто-то под сугробом хоронится и через эту дырку на ёлушки дышит…

Игнат задом, задом на лыжах, кое-как развернулся да с горки одним духом!.. И в тот же день вызвал из города охотников.

Наутро в лес пошло четверо: трое стрелков — Игнат тоже ружьё взял — четвёртый — старик-колхозник. Игнат стал прямо против дырки в сугробе, охотники — один справа от него, другой — слева. Каждый снег под собой утоптал, чтобы поворачиваться ловчей. Тут старик зашёл с тылу — и давай суком в сугробе шуровать — поднимать спящего.

Стоит Игнат, дохнуть не смеет. Ружьё поднял: вот сейчас как рявкнет из сугроба, ка-ак вскочит!.. А время остановилось; старик что-то там возится, копается в сугробе, а дыра чернеет, молчит, ничего в ней не шевелится…

И вдруг, как во сне, — распахнулся перед парнем сугроб и что-то большое, чёрное, лохматое неслышно выкатило из него по снегу. Хотел Игнат выстрелить, — ружьё вылетело у него из рук и умчалось куда-то за ёлушки. Что-то сильно толкнуло парня под ноги — и он очутился лицом в снегу.

Как это случилось, рассказали Игнату охотники потом, когда он очухался. Зверь выскочил из берлоги, как бомба, выбил у него из рук ружьё, самого его уронил в снег и скрылся в чаще. Охотники не могли выстрелить: боялись второпях попасть в Игната. Игнат отделался испугом.

А охотникам без выстрела досталась богатая добыча. Когда они у нас в кухне распахнули свои тяжёлые собачьи шубы, у каждого выглянул из пазухи… теперь догадались — кто? Медвежатки!

Оказывается, в берлоге спала медведица, — и у неё во сне родились медвежата.