Виталий Бианки - Вести из леса

Но пришёл лесник и сразу узнал, кто тут насорил. Ведь зверьки и птицы мусорят каждый по-своему. Кто прижимает шишку лапкой и отгибает чешуйки носом. Кто втискивает шишку в расщелину и носом разбивает на шишке чешуйки. А кто отгрызает чешуйки начисто — остаётся один стерженёк с венчиком на конце.

Побывайте и вы на ёлке в лесу. Посмотрите, — кто там пищит, скачет, играет в пятнашки? Кто сбрасывает шишки с отогнутыми чешуйками, кто втыкает в расщелины коры и разбивает носом и кто отгрызает чешуйки совсем?

Февраль — месяц вьюг, голубых скрипучих сугробов и последних морозов. В феврале теплеет солнце.

Бушует снежное море… Шипят струйки позёмки, змейками вьются по льдистому насту. Всю ночь поёт вьюга, гуляет по всем улицам и закоулкам.

В сумерках на поле вышла лисица. Побродила от омёта к омёту, и не понравилось ей на открытом месте. Глубоко укрылись мыши. Снег бьёт по глазам, забивается в шерсть, ветер завивает хвост. Неуютно… Потрус ила лисица в лес, и в лесу не лучше. Мертво кругом, — всё задула, занесла пурга, нигде ни следочка.

К утру метель унялась. Застыли белые волны. Солнце кинуло лучи вдоль болот и вырубок, вдоль полян и лесных чистинок. И вспыхнули снега! Больно глазам.

На озере рыбак хлопочет у проруби. В подлёдной темноте ходят рыбы. Это налимы.

Не под ясным небом, а в холодной глубине первыми почувствовали весну налимы и заходили по отмелям.

Ушёл со льда человек. Кончилась ли рыбалка? Нет, только начинается. Первыми слетели к проруби вороны. Они большими шагами меряют снег вокруг проруби. Подошла, одна ворона к лунке и замерла. Выплыл малёк подышать — разевает рот у самого водного зеркала. Раз — рыбёшка в клюве!

Но вдруг взлетела воронья стайка. Лисица снегами пробирается! Красный мех в закатных лучах солнца кажется чёрным.

Осторожно обходит хитрый зверь прорубь, принюхивается. Пахнет человеком, воронами, рыбой.

А вот и рыба, — закатáлся окунёк в снегу. Выходит, лисье чутьё лучше птичьего глаза. Ушла лисица. Тихо на озере. Смеркается. Из проруби показываются сначала глаза и кончик носа, потом мокрая, словно прилизанная голова. Выдра! Большая — еле-еле в лунку протиснулась. В зубах у охотницы розовоглазая плотица. Отряхнулась выдра, не торопясь съела рыбу, почистилась, громко вздохнула и бесшумно, как нож в масло, ушла в воду.

Год повернулся на весну. Длиннее стали дни, и к февралю, как говорится в народе, «день прибавится так, чтобы хлебы спечь», а на это, как известно, надо около двух часов.

Воркуют на припёке голуби. В очень морозный день озябшая синица с высокой-высокой осины как-то сумела увидеть весну. Обрадовалась и спела:

— Зин-зи-вер! Зиме конец!

Я повредил себе на катке ногу, и мама не пускает меня в школу. Я сижу в своей комнате и всё смотрю и смотрю на своё окно.

Думаете: «Вот скучища-то!» Я тоже сперва так думал. А потом вдруг сделал замечательное открытие: оказывается, окно — это вроде кино! Смотришь в него, как на экран, а в нём всё меняется. Хоть не так шибко, как в кино, но смотреть тоже очень интересно. Если научиться смотреть.

Я сидел, сидел — и научился.

Мы живём на самом краю города. Окно моё выходит в сад. За забором конец улицы переходит в полевую дорогу, дорога бежит через реку, а за другим её берегом — синяя полоска далёкого леса.

Только ничего этого не видно в окно: сейчас оно почти всё занесено, заляпано снегом, — такие вьюги и метели в феврале полетели!

Я вглядывался, вглядывался в морозные узоры на окне — и вдруг понял: это же настоящее волшебное царство, — вроде как на дне океана! Таинственный лес мерцающих снежных ёлочек, а в нём — разные морские ежи, морские звёзды, чьи-то стрельчатые усы, какие-то льдистые стрелки, лучистые цветы… И всё это то вспыхивает, то меркнет, — играет разноцветными искорками! Ух, как чудесно! Лучше, чем в калейдоскопе, — знаете в такой игрушечной трубке с цветными стёклышками? Прямо глаз не оторвёшь!