Юрий Игрицкий - Россия и современный мир №1/2011

Законодательная норма принималась, но не выполнялась. Часть региональных ресурсов отвлекалась, для создания видимости исполнения правовой нормы, какими-то игроками пришлось «пожертвовать». Так, например, владелец крупнейшей в регионе золотопромышленной артели «Амур», оказавшейся чрезмерно доходной, В. Лопатюк был обвинен в «злоупотреблении полномочиями», лишился собственности в России и сегодня проживает в США. Показательно, что как только это, одно из наиболее доходных предприятий региона поменяло владельца интерес к тому, чтобы «посадить олигарха», исчез. Число примеров можно множить. Но в целом «правила игры» сохранялись; несколько усложнился механизм взаимодействия, в число «региональных льготников» попал ряд предприятий федерального значения, и только.

По существу, способность справляться с воздействием центра, приводить его в соответствие с «правилами игры» воспринимались в качестве критерив эффективности местной власти, власти регионального уровня. В какой-то момент казалось, что возможно достижение понимания на новом уровне. Да, компетенция местной власти сужалась по мере того, как расширялось присутствие федеральных компаний и госкорпораций. Но местные виды деятельности (экспорт леса, морепродуктов, импорт автомобилей, добыча неэнергетического сырья и др.) продолжали свое существование по прежним правилам, а от местной власти ждали, что она выступит в своей традиционной роли – посредника между регионом и центром. Основания для «сдержанного оптимизма» были, во всяком случае с точки зрения дальневосточников. Ведь все требования центра были выполнены, наиболее доходные и легальные производства поменяли собственника, «Единая Россия» неизбежно побеждала на выборах. Сбор налогов с дальневосточных территорий возрастал.

Не сработало. Властный центр с удивлением убедился, что его собственные действия по наведению законного порядка или борьбе с олигархами, широко и искренне поддерживаемые «вообще», воспринимаются населением региона как нелегитимные или не вполне легитимные, как только касаются местных олигархов и местного «порядка». Стремление федерального центра использовать транзитные возможности региона оказалось камнем преткновения, поскольку эти возможности уже использовались и не совсем так, как предполагало государство. Поток ресурсов из региона или через регион в страны Северо-Восточной Азии и встречный поток «на запад» из соседних государств воспринимался местным сообществом как еще одно «ограбление» региона, так как эти потоки кормили Дальний Восток. Регион упорно не желал становиться «транзитным», мостом между Европой и Азией. Более того, назначенный в 2005 г. на должность полпреда в ДВФО бывший мэр Казани Камиль Исхаков в кратчайший срок из «государева ока» в регионе превратился в эффективного лидера регионального сообщества. Он стремился «пробить» проект, в котором помощью создания «особых экономических зон» и особого «приграничного режима» можно было развести интересы дальневосточных и «московских» экономических акторов. Внешнее воздействие оказывалось малоэффективным. Оно не распространялось на «пустоту», а пробивалось через уже сформированный и устоявшийся социальный массив. Это и стало толчком для начала борьбы с коррупцией на Дальнем Востоке. Сменивший Исхакова О.А. Сафонов, бывший высокопоставленный сотрудник МВД, был назначен полпредом с единственной целью – побороть коррупцию, «декриминализировать» вверенный ему округ.

Не оценивая эффективность этой борьбы, отметим ее главную специфику: в отличие от итальянских мафиозных сетей или иных моделей альтернативной социальной интеграции, борьба здесь велась в рамках одних и тех же государственных структур. Причем зачастую с полным ощущением собственной правоты и с одной, и с другой стороны. Высшее начальство, будучи федеральными назначенцами, боролось с «самоуправством на местах». Представители среднего и нижнего звена тех же ведомств, будучи жителями Дальнего Востока «отстаивали справедливость», т.е. защищали местные интересы, осуждая «превышение должностных полномочий» новыми силовиками и т.д. Инструментом и одной, и другой сторон служит борьба с коррупцией.

Антикоррупционная война, охватившая регион, породила странную ситуацию, когда одновременно существовали и прежние «правила игры», и «новые» законодательные нормы. Власти различного уровня и функций в хозяйственной системе (с ориентацией на местные формы деятельности или на «федеральные») вели ожесточенные бои, оставив бизнес на произвол судьбы. В результате хозяйственная активность в регионе резко пошла на убыль. При этом каждый раз принятие новых, вполне тривиальных протекционистских законов, призванных «защитить» регион, порождало новый спад. Так, закон, запрещающий вывоз необработанного леса, который так и не был введен, заставил традиционных потребителей дальневосточного «кругляка» (Республика Корея, Китай) переориентироваться на канадский лес. Новые правила вылова рыбы и выделения квот в 2006 г. поставили «на прикол» в разгар путины бóльшую часть рыболовного флота. Ужесточение миграционного законодательства грозит сорвать не только жилищное строительство, но и возведение многих значимых промышленных объектов. «Праворульная» эпопея, оказавшаяся наиболее известным, хотя и не самым значимым проявлением новой ситуации, тоже порождена введением совершенно традиционной протекционистской нормы.