Майлен Константиновский - КОАПП! КОАПП! КОАПП! Выпуск 3

Ежели ты этот... жентельмон, так нипочем жене места в гнезде не уступай, когда пришло время яйца насиживать

Или по очереди с ей насиживай, как Голубь, Гусь, Лебедь. Журавль али там Чайкин супруг. А коль сам в гнезде не сидишь, так корми жену-то, как у нас, сов, заведено, да и у всех хищных птиц, а окромя того, у воробьев, дроздов, грачей... А если уж не кормишь, так хоть гнездо стереги — вон как вороны к примеру, али мужья у ворон да у куропаток. А то есть ведь такие муженьки — к гнезду и близко не подходют, жене уступают — садитесь, мол, пожалте, милости просим, насиживайте, а самих — поминай как звали... им и дела нет ни до жен, ни до детишек своих.

Кашалот. Кто же эти эгоисты? Назовите их, Сова, мы создадим вокруг них атмосферу общественного презрения!

Сова. Кто. спрашиваешь? Петух, Селезень — Уткин супруг, Тетерев, Глухарь, Фазан, Павлин... да чего всех-то называть, ты вот что приметь: ежели муж птичий разодетый-расфуфыренный, а у жены его нарядов никаких, одета во что бог послал — серенькое там али пестренькое, — значит, семьянин он никудышный. Ему не то что яйца насиживать — близко к гнезду подходить нельзя, потому как приметный он больно, неровен час хищник углядит. Так-то.

На поляну выходят две птицы с ярко разукрашенным оперением.

Беседка в лесу... можно ли найти более романтичное место для свиданий! Особенно если построил ее сам, как это делают шалашники.

Кашалот (понизив голос). Смотрите, Сова, вон там, в конце поляны, две птицы появились... как раз такие, как вы сейчас сказали,— разодетые в пух и прах. (Громко.) А-а, попались, голубчики... Ну, я вас сейчас! Послушайте, вы... да, да, это к вам относится — разгуливаете тут в цветастых костюмах, а в эту минуту ваши подруги — голодные, беззащитные — насиживают яйца. Разве это по-мужски? Позор и презрение! Вы не мужчины!

Цветная Бекасиха. Истинная правда, Кашалот, — не мужчины мы. Наши мужчины в гнездах сидят как миленькие. Мой муж — Цветной Бекас с Дальнего Востока, и вот ее супруг — Трехперстка, из тех же краев. Мы свое дело сделали, яйца отложили, теперь гуляй — не хочу!

Кашалот. Постойте, постойте, вы все перепутали... или это я перепутал? Ничего не понимаю... из одной крайности в другую...

Цветная Бекасиха. А чего тут понимать? У нас мужья что надо : сами кое-как одеты, а у нас, видите, какие платья? Муженьки наши смирные — нас без звука отпустили, а сами насиживают и не пикнут! А все почему? Потому что мы сумели себя поставить, не то что другие. Жалуются — свободного времени нет... Сами виноваты! (Поднимает лапу и сжимает пальцы в кулак.) Мужей надо во где держать, нечего их распускать — тогда и время свободное будет. Равноправие так равноправие! Привет!

Цветная Бекасиха и Трехперстка уходят.

Кашалот (сокрушенно). Они мне испортили всю схему... все было так ясно: надо призвать мужчин к чуткости... А теперь кого к чему призывать?

Из леса появляется Слониха.

Слониха (приближаясь). К четкости!

Кашалот. К чему, к чему, уважаемая Слониха?

Слониха. К четкости, Кашалот. Каждый в семье и в стаде должен четко знать и выполнять свои обязанности — тогда у всех будет свободное время.

Человек. Вы совершенно правы, дорогая Слониха! Вот, скажем, у медведей: мать, уходя, может спокойно оставить родившихся зимой детей на старшего, годовалого медвежонка, родившегося в прошлом году — его называют пестуном, и правильно называют. Пестун пестует своих младших братьев и сестер, следит, чтобы далеко не убежали, играет с ними, помогает залезть на поваленное дерево или камень, разнимает дерущихся, может даже нашлепать проказника...

Слониха (подхватывает). И делает все это очень четко. А возьмите волков: при переходах впереди всегда идет мать, за ней старшие дети — переярки, потом младшие, и последним бежит отец. И на охоте у всех четкие обязанности: одни выслеживают добычу, другие гонят ее, а матерая Волчица руководит охотой и дает сигнал к преследованию. Возьмите австралийских волнистых попугайчиков: старшие птенцы не только не отнимают у младших еду, которую приносят родители, а, наоборот, кормят маленьких. Возьмите, наконец, нас, слонов: когда стадо идет, слоненок четко знает свое место в строю — под матерью, а подрастет немного — между матерью и отцом — там он в безопасности. Все дело в четкости.