Эдуард Веркин - Большая книга ужасов – 6

– Художник, – объяснил я. – Художники что только не выдумают. Я знал одного художника, он раскрашивался в цвета американского флага и голым бегал по площади перед мэрией. Его посадят на пятнадцать суток, а он выйдет и опять бегает – и ничего ему сделать нельзя, поскольку у него справка, что он псих настоящий. Тогда милиционеры придумали такую штуку – они стали в него из пневматических винтовок стрелять. А это весьма болезненно. Так что Паровозов еще ничего.

Тоска рассмеялась. Осторожно заглянула в холодильник и достала из него замороженный арбуз. Отрезала кусочек, стала жевать с хрустом.

– А чего Пашке про Паровозова не сказал? Он, наверное, сейчас дома от страха весь трясется, ссадины залечивает. Он же весь в синяках был, ты видел?

– Если бы тебя использовали как грушу, – усмехнулся я, – ты бы тоже была в синяках. А возможно, что и в переломах. Паше еще повезло… Знаешь, мне его даже немного жаль. Когда его разматывали от скотча, он все выл: «Глаза, глаза, он идет, он идет»… Очень смешно. Впрочем, так ему и надо. Я думаю, что после такого приключения у него не будет больше охоты к нам липнуть…

– Это точно. Я просто боюсь, как бы это ему на мозг не повлияло…

– Не бойся, Тоска. Ему это ни на что не повлияет. А если даже и повлияет… Пускай потрясется, это ему будет полезно. Потрясется-потрясется, да и успокоится. Если хочешь, у меня есть один знакомый, он приставляет к вискам отличных пиявок – любую трясучку снимает как рукой! Я могу ему позвонить…

Тоска хихикнула.

– А сам Паровозов? – спросила она. – Ты его видел?

– Видел, конечно. Как вы из зала вытащились, так он сразу показался. У него там целая система блоков в спортзале, чтобы мольберты подскакивали. И рельсы везде. С выдумкой, короче, чувак. Так что видел я Паровозова. И имел разговор. Когда ты как самая настоящая сестра милосердия вытаскивала из под огня этого дурацкого Пашку-кашку к его велосипеду, я как раз с ним беседовал. Паровозов угощал меня чаем, жаловался на сквозняки и торговался. Знаешь, так хорошо только бабки на рынках торгуются. Он мне говорит, слушай, чувак, ты это, меня раньше времени не закладывай, я тут хочу еще с десяток картинок нарисовать. Я говорю, лады, лады. Только мне нужно отступное. Чтобы не потерять лица перед своими дружбанами. А сам гляжу, у него на столе этот альбомчик лежит. Ну, Паровозов не дурак, все понял и мне его подарил. А я поклялся ему… Молчать поклялся.

Тоска вздохнула и поглядела на меня с разочарованием. С этаким легким разочарованием. Потом спросила:

– А зачем он Пашку в грушу зашил?

– Попугать хотел. Знаешь, я бы твоего Пашу сам бы куда-нибудь зашил. Когда я вижу Пашу, я сразу его хочу пришить… или пришить, не знаю. Но тут все просто. Он провалился сквозь пол, художник долбанул его по башке, оттащил в свой зал и зашил в грушу. Висит груша – нельзя скушать.

– Слушай, а как же маятник? Ну, этот, ведьмин маятник? Который нас к спортзалу привел?

Я рассмеялся.

– Опять меня надул?! – посуровела Тоска.

– Ну, немного… Но только для того, чтобы ты была повнимательней. Это, так сказать, обучающее надувательство. Надувательство во благо. Видишь ли, моя дорогая Тоска, для того чтобы держать фирму, занимающуюся поиском и разоблачением странных происшествий, надо иметь широкие знания в различных областях, я это уже говорил. Вот ты, например, знаешь, что все общественные строения строятся строго по линии «север – юг»? И в любой уважающей себя школе, в любом уважающем себя Доме культуры спортзал всегда будет находиться на севере. А столовая на юге. Цилиндр же на веревочке всего лишь… Всего лишь отвес. Он у меня в ящике с инструментами валялся, вот и намагнитился. Когда я его оттуда вытащил, он стал отклоняться к северу. Все просто.

Тоска засмеялась. Засмеялась несколько напряженно, я бы даже сказал, что злобно этак засмеялась. Спросила:

– А как же те пять человек, что отправились искать альбом, да и сгинули?

– Дружки его, – объяснил я. – Тоже художники. Только не местные, а из других городов. Приезжает, значит, такой товарищ, трубит направо-налево, что он собирается отправиться на поиски великого художника Паровозова, а потом потихоньку сматывается. Вот и все. Вот так делаются легенды. И деньги…

– Да… Хорошо, что ты у него хоть этот альбом на память взял…

– Альбом – ценная вещь. Я думаю, этот альбом станет началом нашей коллекции.

– Какой коллекции?

– Обширной. Коллекции необычных вещей. Чего ты там говорила про охотников за ведьмами?