Мария Некрасова: Большая книга ужасов — 67 (сборник)

– Если придется – пристрелим, – заявил дед. – Но, надеюсь, не придется. Ирина, нужно тебе его проводить.

– Еще чего! – буркнул Мелкий, но быстро осекся и пустился в объяснения: – Я не знаю, где все, я отстал…

– Не важно. Она доведет тебя до любого безопасного места, подальше отсюда. Здесь тебе нельзя.

– Ей, значит, можно…

– Разговорчики! Сейчас ты пойдешь с Ириной… – Дед не договорил. Палыч взял его за плечо и поднял вверх указательный палец.

Я прислушалась. Запах стылого мяса заметно усилился, я даже забыла про свою усталость.

Дед отвесил Мелкому затрещину и шепнул: «Пошли». А сам присел под деревце, взял у меня колышки, старый ватник и стал скручивать факелы, как гигантские ватные палочки… Мелкий направил на него фонарь, но дед спешно замахал рукой: мол, выключи. Фонарь погас.

У Палыча бегали глаза. Я прислушивалась. Где-то в лесу осенние листья зашуршали под чьими-то шустрыми лапками, как будто мыши бегут нам навстречу. Только в этом лесу мышей нет.

– Факелы зажжем в последний момент, надо беречь огонь. Ирина, ты прикрываешь тылы. И помни: только огнем, больше их ничем не проймешь. И береги себя. Мы не из тех, кого они оставляют в живых. Тебя тоже касается, – он обратился к Мелкому. – Иначе уже мы не сможем оставить тебя в живых.

– Кого ловим-то? – уточнил Мелкий.

– Не спутаешь.

Дед раздал нам факелы, взял канистру (он уже успел приделать к ней паяльную лампу, неужели получится огнемет?):

– Пошли.

Идти молча Мелкий не мог. Шел, наступая мне на пятки, и бубнил в ухо:

– Когда мимо леса шли, я видел, как сюда уходит девчонка. Одна! А это оказалась ты…

– Я точно не одна уходила.

– Я пошел за ней, хотел вернуть и…

– … и вышел на нас. Ясно. Ты вообще понимаешь, что здесь происходит?

– Я ж не тупой. Сперва в «Новостях» показывали, что люди пропадают. Потом весь поселок за одни сутки раз – и уехал. Нельзя здесь оставаться – это ясно.

– Тихо! – цыкнул дед и встал.

Я прислушалась. Шаги шуршали далеко в лесу. В тот раз звук раздавался с другой стороны. Запах падали подступил к горлу: кажется, они совсем близко.

– Окружают, – прошептал дед. – Ты знаешь, сколько их, Ира?

– На местном кладбище – один. Одна. Еще с десяток пришлых встречала на берегу, где прячутся днем – не знаю.

– Ничего не знаешь! С одной могла бы и справиться!

Это было слишком. Я бежала сюда через весь город пешком, потому что в трениках нет карманов для мелочи. Я битых два часа пудрила мозги Психологичке ради одной-единственной фразы, которая помогла эвакуировать ребят из лагеря. Я две ночи волком выла, пытаясь всех спасти, а этот приехал на готовенькое и – «с одной могла бы и справиться»! Кстати, не он ли так настойчиво требовал, чтобы я бежала отсюда?

– Пока ты в потолок плевал у себя на дачке? Могла бы, наверное.

– Ты что такое говоришь?! – он рявкнул в полный голос, взвился как мальчишка, я думала, он меня ударит. Палыч быстро встал между нами и, обхватив деда за плечи, забормотал:

– Она не со зла, она подросток, будь умнее… А ты, – он повернулся ко мне, – если не умеешь себя вести, не лезь во взрослые дела!

Не знаю, что звучало глупее: то, что я не умею себя вести, или «взрослые дела», которые сами ко мне полезли. Да век бы их не знать! Меня в этот лагерь швырнули, как щенка в прорубь, и теперь из меня делают виноватую?

Мелкий ошарашенно смотрел спектакль, но меня он не смущал:

– А кто мне сюда путевку устроил? Уж не ты ли, милый дедушка, которого я вижу первый раз за четырнадцать лет?..

– Ирина! – Они рявкнули на меня оба. Это был уже запрещенный прием – двойная атака. Кулаки сами сжались так, что ладоням стало больно от ногтей, я развернулась и пошла прочь. А что делать? Поколотить этих двоих мне слабо. А жаль. Бесят! Отдельно бесит то, что за мной побежал только Мелкий.

Я шла по лесу напролом, наконец-то забыв о боли в мышцах. Слезы душили меня. Я задержала дыхание и стала считать: семьсот сорок пять на триста двадцать девять. Чтобы успокоиться, я всегда считаю. Мозги на место встают.

– Ты чего, Ирка, стой! – Мелкий догнал и вцепился мне в плечо. – Нельзя уходить! Нельзя разделяться! – Он тряс меня и тянул обратно – но куда ему, человеку!

– Двести сорок пять, сто пять.

Черный лес расплывался перед глазами. Какие же они дурные, а! Взрослые деды, а я себя чувствовала, как будто опять пререкаюсь с Мелким. Я, конечно, тоже молодец. Иногда лучше жевать, чем говорить. Пожевать бы чего, забыла, когда в последний раз ела. Шестьсот пятьдесят три на девятьсот пять.