Мэттью Скелтон - Волшебная книга Эндимиона

Видно, он читал не только глазами, но и вслух, потому что Дак спросила:

— Чего ты бормочешь?

— Ничего. Занимайся своим делом.

— У меня нет дела… Да покажи, наконец, что там такое! Жадина!

Она подошла ближе.

Стараясь загородить от нее и книгу, и листок бумаги, он продолжал разбирать написанное:

Блейк в растерянности потер лоб. Солнце, конечно, штука необходимая, это всем известно, и когда все дружны и в согласии — и люди, и времена года, — тоже хорошо, но кто этот Эндимион Спринг? И откуда, в конце концов, тут взялась эта заумная книга-пустышка? А стихи? Про что они толкуют?

Впрочем, он никогда не был особенным знатоком по части стихов, и вполне может быть, они просто потрясные, а он профан и больше никто…

— Покажи твою книжку! Ну, Блейк…

Что она пристала, зануда?

— Отлепись от меня!

— Ой, мне видно: там страницы совсем пустые! Ни одной буковки. Почему?

— Потому что на них ничего нет, — машинально ответил он и вдруг замер, поняв, что она не увидела букв, что были на листке.

— Если ничего нет, почему ты шевелишь губами? Покажи!

Блейк отстранился от нее.

— Не трогай! Это… это очень редкая и ценная книга. Я случайно взял ее и сейчас поставлю на место.

Блейк с виноватым видом посмотрел на сестру. Чего он кричит на нее? Она всего-навсего маленькая девочка. Вот стоит тут в своем любимом ярко-желтом плаще с оранжевым капюшоном… Этот плащ она особенно полюбила с того самого дня, еще в Америке, который они назвали Днем Великого Спора. В тот день их родители так рассорились, что даже в конце концов ударились в слезы. Оба — и мама, и папа. А сестренка выбежала из комнаты, но вскоре вернулась в этом самом желтом плаще. «Я надела его, — объяснила она дрожащим голосом, — чтобы не промокнуть от ваших слез…»

После этого заявления слезы быстро перешли в смех сквозь слезы, а потом просто в смех. Девочка в желтом плаще тоже рассмеялась, но позже всех.

Потом некоторое время в доме было спокойно: родители почти не ссорились и выглядели вполне счастливыми. Быть может, этому способствовало то, что Дак почти не снимала желтый плащ и носила его, когда надо и когда не надо.

Однако, как говаривали когда-то умные люди, ничто не вечно под луной, и наступило то, что предвидел и чего боялся Блейк: родители снова начали ссориться. Правда, дело не доходило до криков или рыданий, но что-то им мешало жить в мире и согласии.

И вот из-за всего этого они сейчас здесь, в Оксфорде, а отец остался по другую сторону Атлантического океана…

Блейк снова взглянул на сестру.

— Не обижайся, — сказал он. — Это правда всего-навсего книга. Только без слов и картинок. Посмотри, если хочешь.

Он дал ей подержать книгу и затем поставил на полку между двумя другими толстыми томами.

Потом обнял сестру за плечи и сказал:

— Пойдем, Дак. Подождем маму в другом месте. Здесь душно.

Блейк уселся на мраморных ступеньках, ведущих к выходу из библиотечного зала на галерею. Старинные часы на стене позади него устало тикали. Сколько здесь стенных часов! В каждом зале.

А прямо под часами, в застекленном шкафчике, находилось одно из главных сокровищ библиотеки: толстенный манускрипт, переписанный более пятисот лет назад обитавшими тогда в этом колледже монахами.

Он подошел и почти уткнулся носом в стекло, чтобы получше разглядеть раритет.

Страницы раскрытой рукописи были украшены тщательно выполненными рисунками, изображавшими золотистые цветы и зеленые листья, краски которых на удивление сохранили былую яркость. Когда он подышал на стекло и протер рукавом, они заблестели еще сильней и колонки рукописных букв стали видны отчетливей. Однако понять он все равно ни слова не мог.

Его сестра находилась тут же, возле высокого шкафа с выдвижными ящичками, в которых были карточки на все библиотечные книги. Но Дак это не интересовало: наклонившись, она гладила неизвестно откуда появившегося Мефистофеля, который свернулся у ее ног, как огромная черная запятая.

Блейк снова уткнулся в стекло. На этот раз его внимание привлекла большая темно-красная буква «О», с которой начиналась левая страница рукописи. Не сама буква, а то, что изображено внутри нее: это была тонко нарисованная фигура монаха в темной рясе. Он сидит на высоком стуле, а на коленях у него совсем крошечная, похожая на горбуна, кукольная фигурка в одежде желтого цвета и шутовском колпаке. Интересно, что все это означает?