Виктория Ледерман - Календарь ма(й)я

– Девятнадцать, – в один голос сказали Юрасик и Лена.

– А я вот о чем думаю, – поделился Глеб. – Почему я вернулся двадцать третьего мая, а не двадцать четвертого?

– По-моему, все логично, – отозвался Юрасик, забирая листок и пряча его в рюкзак. Потом вытащил пакет с домашними вафлями и предложил ребятам. Те взяли по одной штучке.

– Мы не знаем точно, какое послание было зашифровано в этой надписи, – продолжил Юрасик с набитым ртом. – Можно только предположить. Например, там было: «И настанет последний день». И рядом с этой фразой ты написал дату – двадцать третье мая две тысячи тринадцатого. И этот день стал последним для нас. А потом ты исправил символ, и получилось: «И настанет первый день». Вот он и настал. Именно двадцать третье мая, с самого утра. Поэтому тебе пришлось жить в нем по второму разу.

– Тот археолог сказал – эти символы означали «начало» и «конец», – возразила Лена.

– Да без разницы, – сказал Глеб. – Может, там было написано – конец вашего жизненного пути. А после исправления получилось – начало вашего жизненного пути. Результат все равно одинаковый. У меня наступило двадцать третье мая, а у вас – четвертое, потому что вы не успели спуститься в раскоп и подойти ко мне. Но почему двадцать четвертого вы оказались здесь? Я думал, вас уже не вернуть.

– Это ты нас вытащил, – сказал Юрасик.

– Я?!

– Ты провел тот самый день икс по-другому, не ездил на экскурсию, не царапал стену…

– Я ездил на экскурсию. Но стену не царапал. Я даже к ней не прикасался.

– Ну вот. Получилось, что ты переписал этот день начисто, отменил все последующие события. Поэтому для нас с Леной календарь начался там же, где остановился – утром двадцать четвертого мая. Понятно?

– Мне понятно одно: наш календарь мая был справедливым наказанием за чью-то глупость, не будем тыкать пальцем – чью, – сказал Лена.

– Тебе ясно сказали, что майя здесь ни при чем, – огрызнулся Глеб.

– Да не «майя», а «мая». Я имею в виду месяц май. Мы с вами исследователи календаря мая. Мы прокатились по всему маю туда и обратно.

– Да, это был самый длинный май в моей жизни, – хмыкнул Юрасик.

– Жаль, что я никогда не узнаю, получила ли я письмо, которое написала самой себе, – вздохнула Лена.

– Почему не узнаешь? – Глеб насмешливо взглянул на нее. – Узнаешь.

– Как я это узнаю?

– Я тебе скажу. Не получила.

– Да откуда тебе знать?

– Я заходил к тебе двадцать третьего. То есть не к тебе, а к той дикарке, которая даже разговаривать нормально не умеет.

– Но-но, Елизаров! Полегче. И что ты узнал?

– Узнал, что письма не было и твоя любимая кастрюля для плова была пуста.

– Его и не могло там быть, – сказал Юрасик. – Тебе же Денис объяснял.

– Да, без Дениса мы пропали бы. Жаль, что мы не можем с ним встретиться. Он нам так помог!

– Встретиться можем. Только смысла нет. Он нас не знает. Ты что, забыла? Глеб отменил все, что с нами произошло. Теперь нас никто не знает – ни археологи, ни волонтеры на раскопках, ни полицейские. Никто, с кем мы контактировали.

– А Денис знает, – заупрямилась Лена. – Он тоже связан с древней магией. Я уверена, что он нас узнал бы. Ведь мы почему-то помним все, что с нами произошло. И он не забыл. Такие уроки надо помнить, иначе все бессмысленно.

– Слушайте, а вам не странно жить вперед? – спросил Глеб. – Предметы за ночь не исчезают. Наутро все вокруг помнят, что делали вчера.

– Да, есть немного, – согласился Юрасик. – Ничего вспоминать не надо. Неизвестно, чего ждать от нового дня.

– Мне странно не это, – сказала Лена. – Непривычно, что не нужно спешить, что-то срочно придумывать и нестись куда-то сломя голову.

– Да, кстати, почему ты никуда не спешишь? Дети сегодня с твоей мамой?

– Нет, мама на работе.

– Ты их бросила одних и даже не беспокоишься? Не похоже на тебя.

Лена наклонила голову, помолчала немного и сказала:

– Они не одни. Они… с бабой Липой.

– Помирились? – обрадовался Юрасик.

– Я долго думала о нашем последнем разговоре, там, в полиции… А в пятницу пошла в сад за Вовой и увидела в группе бабу Липу. И неожиданно для себя сказала ей, чтобы она заходила к нам в гости. А она упала на стул и заплакала, – смущенно сказала Лена.

– Ты молодец. А мама как к этому отнеслась? – спросил Глеб.

– Мама? Она теперь вообще как на крыльях летает, – оживилась Лена. – У нас ведь папа возвращается через месяц, его досрочно выпускают.

– Здорово! – воскликнул Юрасик. – Ты теперь не будешь столько работать!