Татьяна Тучак-Тэсс - Большое приключение маленького мальчика

Да, это было зрелище. Образуя ровный квадрат, вокруг платформы стояли солдаты в длинных красных костюмах и пиками наперевес. Лица солдат были заросшими, у всех торчали бороды и гордо развивались на ветру усы. Длинные, давно не стриженые волосы, свисали из-под высоких меховых шапок. Ближе к платформе стоял отряд барабанщиков, одетых примерно также, но еще с золотыми эполетами, перевязью и широкими поясами. Вместо пик они гордо держали впереди себя барабанчики, в которые ритмично хлопали ладошками. За строем солдат виднелись мужчины и женщины в ярких цветных одеждах. Женщины в огромных шалях, мужчины с длинными волосами, все небритые, заросшие.

«Очевидно у них трудности с поставками крема для бритья, а может, нет разовых станков», – невпопад, мелькнула мысль. Барабаны умолкли. На красивый большой балкон, утопавший в цветах и зелени, вышли нарядно одетые люди. От строя солдат отделился человечек и, поклонившись до самой земли красивому балкону, начал читать: «… привести Высочайшее соизволение, согласно Высочайшей воле Его Величайшей Светлости…». Мелко и угрожающе застучали барабаны, охнула единым вздохом толпа…

Петрика затащили и бросили на помост, быстро привязали руки и ноги мальчика к колышкам. Все, больше он не увидит голубого неба и золотого солнца, и маму с папой, и Лизавету… Слез не было. Как он мало сделал в жизни. Петрик решил умереть достойно. Он не слышал за боем барабанов слов приговора. «Спеть, что ли. Как в старину пели герои, идущие на смерть за правое дело» – Петрик набрал полную грудь воздуха и тут же, взвизгнув, выдохнул его весь и даже больше, когда увидел, как целое полчище человечков набросилось на него, блестя металлическими орудиями жестокого и бессмысленного убийства. Через считанные минуты казнь была окончена. Личность уничтожена. Петрик сидел на стуле весь измочаленный и обессиленный. На нем красовался длинный до щиколоток костюм, сшитый грубо, вероятно наспех, на ногах потешные короткие сапожки, обвязанные крест на крест тесемочками, а за подбородок плотной ленточкой был привязан парик – длинные косматые лохмы, подозрительно напоминающие прически человечков. Где-то за спиной торжественно затрубили горны. Солдаты вдруг начали стучать своими пиками по щитам, изо всех сил стараясь заглушить этим грохотом горнистов. Всем своим видом бравые воины изображали неописуемую радость.

Несколько человечков подбежали к Петрику и пиками скинули его собственную одежду с помоста на землю. Тут же над площадью раздался одобрительный рев толпы. Завизжали от восторга женщины. Путающегося в длинных одеждах Петрика пинками поставили на колени. Поднявшийся на платформу человек, в богатых одеждах, расшитых цветными камешками и белыми бусинками, в высокой шапке из пушистого меха, положил на плечо измученного мальчика свою тяжелую палку. Затем он поздравил Петрика с окончательной утратой его ложной личности и приобретением личности цивилизованной, которая не бросает вызов своим внешним видом добропорядочным аурийцам, и отвечает их высокой культуре и морали. Речь этого сановника сопровождали одобрительные вопли толпящихся зрителей. Под конец своей патетической речи сановник сообщил Петрику, что он удостоен чести быть первым помощником главного подметальщика Главной площади, и на время службы за ним закрепляется служебное помещение. Высочайшим соизволением, в случае примерного выполнения Петриком своих обязанностей, ему будет предоставлено регулярное питание и регулярная смена одежды, соответствующей уровню морали и культуры добропорядочных аурийцев. Толпа трижды прокричала «Слава» и начала быстро таять. Человечки расходились по своим домам и по своим делам.

К Петрику подошли трое человечков одетых попроще. Один из них представился мальчику его личным надсмотрщиком, второй – личным учителем основ подметания Главной площади и третий – учителем основ культуры аурийцев. Обступив бедного, очумевшего от происходящего мальчика, маленькие человечки повели Петрика к его новому дому. При этом они размахивали руками направо и налево, и даже куда-то вверх, рассказывая о достопримечательностях и архитектурных памятниках своего родного города. Петрик кивал головой, поглядывая то в одну, то в другую сторону. В нем жила и билась только одна мысль: «Жив, жив, жив…» В глубине души, как в бочке меда потихоньку вызревала ложка дегтя: «Жить буду, но пленником чужого мира, на черных и примитивных работах, без родителей и надежды на возвращение. Какой позор!».