Ая эН - Уровень дзета

– Так, отлично, – пробормотал Дюшка. – Кажется, я все делаю правильно, и времени у меня навалом.

Он внимательно огляделся – не как человек, а иначе, как умеют оглядывать невидимое мутангелы-инфилоперы или математики. Только математики это проделывают мысленно, а инфилоперы – в реале.

– Вторая хорошая новость, пространств тоже навалом. – Дюшка вытер со лба пот.

Он имел очень, очень смутное представление о том, что надо делать дальше.

Диди. Насколько смутное?

Если дать грудному младенцу конструктор Лего, он потащит детальку в рот и поперхнется. Двухлетняя кроха тоже может попробовать кирпичики на зуб, но сообразит, что ими можно, например, кидаться. А если кроха продвинутая, возможно, догадается сцепить детали друг с другом. Пятилетний ребенок даже при отсутствии инструкций, скорее всего, построит из имеющихся деталей что-нибудь на свой вкус: домик, башенку, тележку или лодочку. Ребенок постарше сложит из набора то, что нарисовано на упаковке, особенно легко ему это удастся, если рядом будут родители и бумажка с нарисованными на ней этапами работы. Однако если взять и свалить в кучу множество самых разных наборов, без упаковок и поэтапных подсказок, и оставить тебя возле этого добра одного…

Дюшка был оставлен около этого добра один, а уровень его понимания предстоящей задачи был сравним с уровнем трех-четырехлетнего малыша. И «взрослых» рядом не наблюдалось. Впрочем…

Впрочем, двое были. Далеко, на горизонте.

Диди. Имеется в виду горизонт событий, физики знают, что это такое.

Двое шли не оборачиваясь.

– Эй! – завопил Дюшка. – Стойте! Стой-те-е-е!!!

Двое шли не оборачиваясь.

– Да стойте же! Вот суслик! – Он бросился догонять.

Однако догнать не получалось, хотя Клюшкин бежал изо всех сил, а уходящие двигались довольно медленно. Вроде бы они становились как бы больше, вроде бы вот уже можно и детали их одежды различить, тот, что повыше, в цветастом пончо с капюшоном, второй, толстый, в шароварах и рубахе навыпуск.

– Эй! Ау! Хрюк! Я ту-ут! Да стойте же!!!

Клюшкин прибавил ходу. Вот уже стали различимы волосы высокого – ежиком, складки капюшона горбом на спине, кожаные ботинки, даже видно, что на одном ботинке шнурок порван.

– Эй!

Никакого эффекта.

– Это у меня галлюцинация, – понял Дюшка, – галлюцинация плюс дежавю. Точно. Такие фигуры мы с дедом встретили в реалитивизоре, это он их придумал, это из его книги… Все. Я свихнулся. Всем спасибо, все свободны.

Однако, несмотря на слова «все свободны», идущие в синем игольчатом тумане фигуры вовсе не собирались исчезать. Напротив, они остановились, и вскоре Клюшкин понял для чего. Они завтракали. Чем-то вроде винегрета. И прихлебывали из кружек, кружки были большие, королевских размерчиков.

Дюшка подумал о том, что тоже хочет пить. Надо было возвращаться «домой», к своим комнатам без потолков и щиту с функцией Румана.

Он огляделся, чтобы сориентироваться. Это было сложно сделать, поскольку его сознание, по сути, все еще оставалось примитивным, трехмерным, а сам он продолжал считать себя обычным человеком, пусть и испытавшим кучу приключений и превращений благодаря ангелам.

Часы справа показывали ровно два и стояли. На часах слева было по-прежнему пятнадцать минут одиннадцатого, но теперь они шли.

– Ах я олух! – воскликнул Клюшкин. – Ору в пустоту. Дурак законченный!

Он досадливо покачал головой и стал исправлять ситуацию, выруливая в нужную сторону с помощью ладоней, притягивая мутонитями требуемое направление.

– Здравствуйте!

– Свет в спину! – приветливо улыбнулся старший, который был в пончо.

Толстячок сначала прожевал, потом кивнул:

– Привет! – И, с любопытством оглядев Дюшку с ног до головы, прибавил: – А дед где?

– Дед? – растерялся Дюшка. – Какой дед?

– Ну твой дед, с которым вы пару дней назад от нас в кустах прятались.

– Дней?! Это же… Это несколько лет назад было…

Толстяк присвистнул. Все помолчали.

– Мебби Клейн, – представился наконец высокий.

– Мебби Клейн. – Толстяк, тяжело вздохнув, тоже представился. – Мы – одно существо, хотя в это…

– Да я и так вижу, что одно, – пожал плечами Дюшка.

Толстяк поперхнулся, хотя в этот момент у него во рту не было ни винегрета, ни чего-то иного. А высокий посмотрел на Клюшкина очень внимательно.

– Ты тут один? – спросил он.

– Да. У меня… У меня есть друзья, но они сейчас… они как бы… – Дюшка не знал языка инфилоперов, а объяснить толком на любом другом языке некоторые вещи не представляется возможным.