Ирина Югансон - Тайна Мёртвого Озера

Петер заулыбался во весь щербатый рот, вытер о штаны мокрую пятерню и буквально вцепился в протянутую ладонь.

– Вы только не думайте, я не трушу. Только у нашего соседа, у Йоргена Хромого, не псина – людоед! Злющая – страсть! Клыки – во! – похлеще, чем у того кабана! А как встанет на задние лапы – башка выше забора! С такой только на медведя или на кабана ходить!

Кабан явно не шёл у Петера из головы. Чуть не полдороги он, не умолкая, трещал о том, как повезло Дылде. – Будет он жить в лесу. В самой чащобе. Будет с ружьём ночью огород сторожить, костёр жечь, хищное зверьё отпугивать.

На ехидный вопрос Андерса, "откуда в чащобе поля-огороды?" и отвечать не стоило. Сказал бы прямо, что обзавидовался до смерти! Петер и сам завидовал. Ещё бы не завидовать! – Эх, мне бы туда! Я бы тоже с ружьём! А вдруг на них и в самом деле кабаны нападут? Вот счастье-то!

– Да, – со вздохом согласился Андерс, – счастливчик! – и не поймёшь , то-ли язвит он, то-ли всерьёз.

– Врёт твой Йен, и не запнётся. – вот уж Ильзе откровенно усмехалась. – Если кто на него нападёт, так это комары да слепни. Зато шуму будет! Нос задерёт и пойдёт заливать: – "Сидим мы у костра, репу стережём, и вдруг – кабаны! Дюжины две, не меньше! И у всех клыки с мою руку! И глаза как угли горят! Окружили. Землю копытами роют. В общем – не шутки шутят. Вы бы уж точно в штаны наложили. А я ружьё в руки: – бац-бац! – половина наповал, половина драпала впереди своего визга. Больше они к нам не сунутся!"

Отсмеявшись, Гийом вздохнул: – Всё равно, нам бы туда! Пусть без кабанов. Пусть без ружья. Жить где-нибудь в шалаше. Одним, без взрослых. Словно лесные разбойники.

– И что это за разбойники – без ружья?

– Ну, хорошо, просто, ночевать в лесу, костёр жечь. Хоть грибы собирать.

– Тоже скажешь – грибы! Девчоночье дело! Да и нет их в лесу.

– В конце-концов, не в грибах дело, можно просто пожить одним в лесу. Недельку. Или хоть дня три.

Ребята давно подошли к дому Петера. В окнах горел свет. За белыми занавесками вели привычную перебранку два голоса. – Мужской тихо оправдывался, женский громко обвинял: "А ты за него не заступайся! Завёл, поганец, моду, с матерью не считаться! Где его до сих пор черти носят? Вот пусть только появится, пусть порог переступит!.. Это он с тебя пример берёт! Дерзить стал, огрызаться, а ты и ухом не ведёшь!" – "Сама парня забаловала, только я на него прикрикну – мамочка грудью на защиту!" – "А ты не кричи без дела, толку от твоего крику! Тряпка ты, а не мужик, не можешь сына разок выпороть хорошенько!"

Наши друзья поспешили попрощаться – похоже, их тоже ждала хорошая головомойка.

Глава 2. Бабушка прилетела!

Прошло несколько дней. Всё это время мысль о походе в лес не покидала ребят, но дома и слышать об этом не хотели. А чего в лесу бояться? – Места все хоженые-перехоженые. Даже если заблудятся – ничего страшного, зато интересно. И потом, где заблудиться, если каждый овраг знаешь, как свои пять пальцев? Подумаешь, капурёхи разлетались! Кто их боится, капурёх этих? – Но взрослые говорили о каких-то тревожных временах, о чужаках с юга, почему-то – о дождях и неурожае, и шёпотом, оглядываясь – о каком-то таинственном Эмиссаре. Ну так что ж, что эмиссар, неужели теперь из-за него всю жизнь у мамкиной юбки просидеть? Ко всем огорчениям, зарядили дожди, нудные, холодные, серые тучи нависли над деревней, превращая день в сумрачный вечер, а вечер в позднюю ночь. деревенские вздыхали, что и в этом году сгниёт урожай, и скотину зимой прокормить нечем будет, и репа как горох, и на кур мор напал, и у пчёл мёд горький, словно полынь, и крыши ни с того ни с сего стали протекать, хотя только вот настелили, и вообще – что-то в мире изменилось.

Каждый вечер был похож на другой – пасмурный, промозглый. Вот и сегодня то сеяло нудной моросью, то лило как из ведра. Элис уже который час, забыв обо всём на свете, сидела, уткнувшись в книгу. Старинную. Толстенную. В потёртом кожаном переплёте. Выписывала что-то скорописью в маленькую тетрадку, чертила пером тонкие замысловатые линии.

Напротив неё, подперев голову рукой, скучал Гийом. Перед ним тоже лежала раскрытая книга. Потоньше. Отнюдь не старинная. Но Ги даже не пытался делать вид, что читает. Он весь извертелся от скуки – то залезет с ногами на стул, то начнёт раскачиваться как на качелях. Чуть не грохнулся. Элис механически произнесла: "Перестань баловаться!", но даже не повернула головы в его сторону, не оторвала глаз от страницы. Тикали часы. За окном заунывно скрипели сосны. А на пожелтевшем пергаменте что-то всё время неуловимо менялось – какие-то слова вдруг исчезали, и на их месте появлялись новые. Крохотное пятнышко разрасталось в яркую картинку на целый разворот. А минут через пять картинка начинала зыбиться, бледнеть и исчезала совсем. Высвечивались золотом или пурпуром руны на полях. Гийом пытался разглядеть хоть что-то, но что увидишь из-под тёткиной руки? Огонёк свечи плясал, словно на ветру. На бревенчатых стенах, на дощатом потолке вытягивались и умалялись тени. В какую-то неприметную щёлочку влетела капурёшка, закружилась вокруг трепещущего огонька, словно мотылёк. Гийом замахал на неё рукой, пытаясь отогнать: "Брысь! Брысь, тебе говорят! Фу!" – Огонёк заметался и чуть не погас. Уродливые тени на стенах тоже заметались и сердце как-то неуютно сжалось. Капурёшка обиженно пискнула и пропала.