Росс Уэлфорд - Собака, которая спасла мир [litres]

Её слитный купальник сочетался с ярко-жёлтой шапочкой, и на его фоне её длинные ноги и руки – насыщенного тёмно-коричневого цвета – казались ещё темнее. Двигалась она уверенно, но медленно, и не остановилась, когда вошла в воду, а просто продолжила идти, пока море не стало доходить ей до пояса, а потом нагнулась вперёд и начала размеренно плыть к бую, находившемуся метрах в пятидесяти.

В том, что произошло примерно пятнадцатью минутами позже, был виноват мистер Мэш. К этому времени мы с Рамзи уже гуляли по пляжу. Мы увидели, как пожилая леди выходит из воды и возвращается к своим вещам. Она выглядела несколько пугающе, и мне не хотелось проходить мимо неё к ступенькам, так что мы остались у воды.

Понятия не имею, что в жёлтой плавательной шапочке показалось мистеру Мэшу хоть немного съедобным, но он вдруг побежал по пляжу туда, куда пожилая леди её сбросила, и схватил шапочку в зубы.

– Эй! Ты! А ну не трогай! – завопила леди, и я тоже побежала.

– Мистер Мэш! Фу! Фу! Брось! – закричала я.

– Отдай это мне! – только и успела воскликнуть пожилая леди. Потом Мистер Мэш прыгнул на неё, не выпуская из пасти плавательной шапочки, и женщина упала на песок, стукнувшись запястьем о ступени. Я услышала какой-то скрежет, и пожилая леди вскрикнула от боли.

– Мне так жаль, мне так жаль! Он просто хотел поиграть! – выкрикнула я, и леди села прямо. К её мокрой коже там, где она упала, прилип песок. Она потирала запястье, а бестолковый дворняжка позади неё медленно жевал плавательную шапочку.

На запястье у неё были огромные часы, такие со стрелками и цифрами, и она смотрела на них. Потом женщина подняла их, чтобы продемонстрировать мне длинную царапину на стекле циферблата.

– Твой пёс сделал это, – сказала она. – И какого дьявола он делает с моей купальной шапочкой?

– Мне ужасно жаль. – Это, в общем-то, было всё, что приходило в голову. Мне хотелось просто убежать.

Рамзи тем временем заламывал руки и переминался с ноги на ногу, будто ему нужно было в туалет. Рот у него от страха превратился в тоненькую ниточку. Его тощие ноги дрожали, отчего гигантские школьные шорты тряслись. Дадли на поводке потявкивал от восторга, а Салли-Энн сидела неподалёку, глядя в противоположную сторону, будто пыталась игнорировать творящееся вокруг безобразие.

Женщина внимательно посмотрела на меня, вставая на ноги и натягивая длинный суконный пляжный халат, доходивший ей до щиколоток.

– Повезло тебе, что мои часы не разбились, – сказала она мне странным низким голосом с американским акцентом, а потом добавила: – Это же вас двоих я видела пару недель назад, не так ли?

Я кивнула.

– Я… Мне очень жаль, что так вышло с вашим запястьем. С ним всё в порядке?

– Нет, конечно, не в порядке. Оно дьявольски болит, а на стекле моих часов здоровенная царапина.

– Мне очень жаль.

– Да, да, да, ты уже говорила. Я поняла. Тебе жаль. Господь, псина собирается съесть эту проклятую штуковину целиком? Выглядит, будто к этому и идёт. – Её огромная афро-причёска подскакивала, когда она говорила. Женщина вытянула жилистую шею, чтобы поглядеть на меня, и я вроде бы пискнула от удивления, когда увидела её необычные бледные глаза: кажется, я никогда раньше не видела темнокожего человека с такими глазами, так что не таращиться было трудно. Я с усилием отвела взгляд, переводя его на мистера Мэша.

– Прекрати, мистер Мэш! – Я попыталась вытянуть шапочку из собачьего рта, но она оказалась безнадёжно испорчена. – Мне так жаль! – снова воскликнула я. А потом: – Брось это, Дадли, – велела я Дадли, потому что он держал в пасти дохлую чайку. Кругом царил какой-то хаос.

Пожилая леди надела очки с толстыми линзами, а потом сложила тощие руки на груди. Кожа у неё была тонкая, как бумага. Женщина оглядела меня с ног до головы.

– Сколько тебе лет? – прорычала она.

– Мне одиннадцать.

– Хмф . А этому мистеру Мадриду? – Она ткнула большим пальцем в сторону Рамзи, по-прежнему беспокойно перескакивавшего с ноги на ногу. На нём была чёрная футболка с эмблемой «Реал Мадрида», хотя – насколько я знаю – он не болеет за эту команду. Это не настоящая форма, как у футболистов: она произведена «Адидас», хотя, думаю, ему всё равно.

– Ему десять, – ответила я.

– И пять шестых, – вставил Рамзи, смутившись. Он в нашей параллели самый младший.

На лице пожилой леди появилась тень улыбки: один уголок рта слегка приподнялся, только и всего. Тогда я не знала, что привыкну к этому выражению. Она повращала запястьем и поморщилась.