Келли Гардинер - Феникс [litres]

Мясник мистер Тиббинс и его дочь Беатрис. Он представил, как они тихонько напевают себе под нос, и тут взрывается бомба. И…

«Ой, пожалуйста, нет!

Джинджер».

– Мам, Джинджер там был?

– Я не знаю, дорогой. Там сейчас сплошной кошмар. Сложно сказать. Вся эта ночь сплошной кошмар…

– Я должен его найти.

Папа взял его за руку.

– Пусть профессионалы делают своё дело. Они спасут всех, кого смогут, не сомневайся. И кто знает, вдруг Джинджер за много миль отсюда.

– Постарайтесь не волноваться, – сказала мама. – Давайте все отдохнём, а когда проснёмся, всё станет лучше.

– Возможно, – вздохнул Кристофер. – Но лично я сомневаюсь.

Они миновали паб «Блэкфрайерс», где хозяин разливал чёрным от копоти пожарным чай, затем склад шерсти на углу, от которого осталась только одна стена, и свернули за угол в Паддл-Док.

Его дома – всей улицы! – не было.

Им сказали, что это прямое попадание. Фугасная бомба оставила воронку шире дороги и сровняла с землёй их крошечный дом и все склады вокруг. Не осталось ничего, кроме битых кирпичей, плитки и обломков дерева.

Они молча смотрели, не веря своим глазам. Над развалинами кружились вихри пепла. По всему Лондону, спотыкаясь о разбитое стекло и обломки мебели, словно во сне бродили выжившие. После гула и грохота, наконец, воцарилась гробовая тишина. Кто-то неподалёку рыдал.

– Тарелки моей бабушки, – сказала мама.

– Все наши фотографии, – добавил папа.

– Мои сокровища, – вздохнул Кристофер. Они слишком устали, чтобы плакать или что-то делать.

Мама села на перевёрнутую бочку – откуда она тут взялась? – и почерневшими руками закрыла лицо. Папа стоял с ней рядом, положив руку ей на плечо, и печально смотрел на руины. Кристофер перелез через груду битых кирпичей и заглянул в яму, где раньше стоял его дом.

Кольцо на его большом пальце запульсировало, но он проигнорировал его. Сейчас не время.

Мальчик ногой отбросил кусок оконной рамы и осколки зеркала из ванной. На ветру хлопали страницы из книжки комиксов. Спасать было нечего. Куда ни глянь – сплошь обломки их прежней жизни. Покорёженный чайник, осколки разбитой миски. Рукав от маминого халата. Половина цветочного горшка. Красная бахрома от абажура. Горстка ячменного сахара.

Всё было покрыто слоем пепла и земли, выброшенной вверх взрывом. Капала вода из сломанной трубы. Воронка от бомбы была такой глубокой, что на её дне на тёмной земле скапливалась вода. Кристофер поднял папин ремень лётчика королевских ВВС. Две чайные ложки. Это надо же – мародёрствовать в собственном доме!

– Мы все живы, – хрипло сказал папа. – Это самое главное. Будь мы дома…

Они были бы мертвы.

Или, будь они в бомбоубежище, они тоже были бы мертвы. Рядом завыла сирена «Скорой помощи». Этим утром под обломками лежат сотни мёртвых тел. Сотни домов разрушены. Сотни, если не тысячи людей чувствуют себя точно так же. Крис внезапно сел на краю воронки.

Куда им идти? Где им теперь жить? Пол-Лондона всё ещё было объято пламенем. Пожары будут гореть ещё несколько дней.

– Где-то должен быть центр помощи, – произнесла мама. – Для людей, у которых… у которых…

– Для бездомных, – закончил за неё папа. – Мы бездомные.

– Но мы не потеряли надежду, – мама посмотрела на него. – Я права?

Кристофер попытался взбодриться, но из него как будто вырвали сердцевину. Его комната превратилась в груду развалин. Его детство. Всё, чем он жил и что знал.

Их больше нет.

Его коробка из-под сигар, полная сокровищ. Пропало. Всё пропало.

Кристофер с досадой бросил в зияющую в земле яму битый кирпич. Тот несколько раз перевернулся и, сбив по пути ещё несколько кирпичей, рухнул на дно. И там, в луже грязной воды, что-то блеснуло. Кольцо запульсировало снова.

Он соскользнул в воронку и упал на колени в грязь.

Да!

Это был не просто осколок битого стекла. Это было серебро. Целая груда. Он схватил обломок трубы.

– Что ты делаешь? – над краем воронки показалась голова отца.

– Выкапываю сокровища.

– Кит, я знаю, что тебе тяжело, но сейчас не время рыться в мусоре.

– Нет, правда, папа. Смотри! – он поднял толстую серебряную цепочку.

– Вот это да!

Через пару минут все трое уже ковырялись в густой чёрной жиже, голыми руками разгребая грязь. Трудно сказать, что это, но было похоже на старый горшок.

– Отойдите-ка, – сказал папа. – Я сам.

Он опустился на колени, обхватил горшок обеими руками и сильно потянул.