Мэтт Хейг: Отец Рождество и Я [litres]

– Всегда помогает, если малышка раскричится, – пояснила Лакричка.

Но самым необычным лакомством в магазине оказалась Ириска надежды.

– О, ириска! – воскликнула я, захлопав в ладоши. – Люблю ириски. А какой у неё вкус?

Лакричка посмотрела на меня так, будто я сморозила несусветную глупость.

– Это Ириска надежды. И вкус у неё будет тот, на который ты надеешься.

Сунув конфету в рот, я изо всех сил понадеялась, что на вкус она будет шоколадной. Такой она и стала. Потом я понадеялась, что она будет как яблочный пирог. Ириска нагрелась – и я ощутила на языке вкус яблочного пирога. Затем я подумала о жареных каштанах, которые ела на Рождество, пока мама не заболела, и рот наполнился вкусом тёплым, мягким и рассыпчатым – прямо как в воспоминании. Но хотя я всегда любила жареные каштаны, мамы со мной больше не было, и от этого мне стало грустно. Я торопливо проглотила ириску и попросила у Лакрички Смехонфетку. Она щекотала язык, и я от неожиданности рассмеялась.

Колокольчик над дверью приветливо звякнул, и в магазин вошла пара эльфов, одетых в элегантные красные туники. Один из них сверкал лысиной, а на носу у него поблёскивали очки, другой же был круглым, как шар.

– Здравствуй, Пи! – радушно поприветствовал Отец Рождество эльфа в очках.

Затем он повернулся ко мне.

– Пи будет учить тебя математике.

– Привет, – сказал Пи, жуя лакричную пастилку. – Ты человек. Я кое-что слышал о человеческой математике. На редкость нелепая наука.

– Я думала, что математика везде одинаковая, – озадаченно пробормотала я.

Пи рассмеялся.

– Совсем наоборот! – сказал он. – Совсем наоборот!

Затем меня представили второму эльфу. Его звали Колумбус.

– Я тоже учитель, – важно сообщил он. – Преподаю географию.

– А эльфийская география похожа на человеческую? – спросила Мэри.

Но вместо Колумбуса ответил Отец Рождество:

– Нет. Если верить человеческой географии, Эльфхельма вообще не существует.

Мы поели ещё конфет, купили немного домой, попрощались с Лакричкой, Пи и Колумбусом и вышли из магазина. Когда мы проходили мимо высокого здания с вывеской «Ежеснежник», Отец Рождество огорчённо воскликнул:

– Ох-ох-ох, очереди нет… Никто больше не хочет покупать «Ежеснежник».

Я уже кое-что знала о «Ежеснежнике», главной газете эльфов. Её бессменным главным редактором был Отец Водоль. А Отец Водоль был очень плохим эльфом. Он ненавидел Отца Рождество, и когда тот ещё мальчиком появился в Эльфхельме, тут же заточил его в тюрьму. Понимаете, Отец Водоль был главой Совета эльфов, он правил Эльфхельмом и старательно насаждал среди его жителей страх перед чужаками. Но потом главой Совета стал Отец Рождество, и Отцу Водолю пришлось довольствоваться «Ежеснежником». Он руководил газетой до прошлого года, пока не выяснилось, что он помог троллям напасть на Эльфхельм. В наказание Отца Водоля не отправили в тюрьму – у эльфов больше нет тюрем, – но сместили с поста главного редактора и отправили жить на задворках Эльфхельма, в маленьком доме на самой тихой улочке, которая так и называлась – Очень тихая улица. Это считалось у эльфов суровым наказанием, потому как они ненавидели тишину.

Новым главным редактором «Ежеснежника» назначили Нуш, эльфу, которая раньше была оленьим корреспондентом. И сразу случились две вещи. Во-первых, «Ежеснежник» стал значительно лучше. Во-вторых, эльфы прекратили его покупать. Судя по всему, жителям Эльфхельма было куда интереснее читать выдуманные истории Отца Водоля, чем правдивые репортажи Нуш.

Я рассказываю вам всё это сейчас, поскольку оно имеет непосредственное отношение к тому, что случится потом. Но тогда, выйдя из магазина сладостей, я беспокоилась совсем по другому поводу.

– Я никогда раньше не ходила в школу, – призналась я Отцу Рождество. – А в работном доме нас ничему не учили, только заставляли работать. И боюсь, в эльфийской школе я буду не к месту…

– Милая, ты себя недооцениваешь, – заверил меня Отец Рождество. – Вспомни, как быстро ты научилась управлять санями. Тебе достаточно было взять в руки поводья!

– Но что, если…

– Послушай, – сказал он. – Ни о чем не тревожься. Это Эльфхельм. Здесь всё возможно. Это как с ириской, которую ты съела. Если ты надеешься что-то почувствовать, ты обязательно это почувствуешь.

– Неужели здесь всё и вправду так просто, Николас? – спросила Мэри. Только она называла Отца Рождество человеческим именем.