Дмитрий Емец - Цветок Трех Миров

– Эта закладка мощнее шныровской, – оценивающе сказал Ганич.

– Не просто мощнее, – назидательно поправил Даня. – Она… гораздо… мощнее… чем шныровская… была когда-либо…

Речь Дани, обычно быстрая, звучала сбивчиво. После каждого слова он делал паузу, забывая, что хотел сказать. Сияние закладки охватывало всех. Даже Гамов перестал с тревогой посматривать на берсерка на гиеле, который описывал над лесом петли, следуя над дорогой и словно показывая ее кому-то. Гамов смотрел лишь на закладку и то протягивал к ней пальцы, то отводил их в растерянности, не прикасаясь к валуну.

Золотые пчелы сверкали. Даже те из них, что прежде были тусклыми, с царапинками, с небольшими дефектами крыльев, теперь сияли так, что приходилось щуриться, чтобы смотреть на них.

Сашке почему-то вспомнилось, что в детстве он обожал лизать батарейки. Причем не круглые, а квадратные, которых сейчас и в продаже не найти. Контакты-проволочки там располагались рядом, и если лизнуть, язык ощущал кисловатое пощипывание и ноздри забивались запахом смолы. «Что ты делаешь?! Нормальные люди так не поступают! А ну дай сюда!» – говорила его мама, которая тогда была жива, и… в свою очередь, не удержавшись, лизала батарейку.

У Рины исчезло ощущение времени. Настоящее, будущее, прошлое – все соединилось в одной все вмещающей точке. Как и Сашка с батарейкой, она провалилась в прошлое. Увидела слепую женщину с добрыми руками – маму. Мама шарила рукой по одеялу и искала ее, Рину, тихо лежащую под кроватью и вместо себя подложившую подушку. Мама через одеяло гладила подушку и говорила ей: «Девочка моя!» Рина же – хотя разве тогда она была Рина? – под кроватью в восторге дрыгала ногами и хихикала, не понимая, что слух у слепых чуткий и уж подушку от человека отличить они более чем способны.

Рина вздрогнула, очнулась. И сразу исчезли и кровать, и нагретый солнцем паркет, и мама. Рина увидела Сашку, который гладил рукой валун по выступу, напоминающему медвежий нос. А вот и Макар. Он почему-то стоял рядом с закладкой на четвереньках, бодал ее лбом и глупо улыбался… Интересно, что ему мерещилось? Рина засмеялась было, но, посмотрев на свою куртку, поняла, что и сама сейчас ползала по земле, забираясь под воображаемую кровать.

Фреда разговаривала с валуном, потрясая в воздухе пальцем. Рина придвинулась поближе, ожидая услышать вечные истины, но оказалось, что Фреда всего лишь объясняла закладке, что собирается пересдать ЕГЭ по физике не потому, что физика ей нужна, а потому, что это единственный предмет, по которому ее балл ниже 90.

А потом Рина увидела цветок с алой сердцевиной. Его стебель постепенно распрямлялся. Последние пульсирующие волны перетекали из цветка в валун. Рина определила, что закладка уже вся здесь. Силы ее до капли перешли в их мир, а на двушке великий камень стал обыкновенным. Сбылось древнее пророчество. Десять шныров пронесли закладку с двушки . А они-то пытались угадать, как пронесут через болото огромный валун. Как все десять сумеют нырнуть в Межгрядье. И оттого пророчество казалось несбыточным или очень отдаленным.

Цветок с алой сердцевиной окончательно распрямился. Огромный валун вздрагивал. Бился как огромное, медлительное, живое сердце. Вода в его трещинах приметно дрожала. Огромный камень был проникнут особой, не знавшей земных аналогов жизнью, перетекшей в валун и нерешительно еще, осторожно присматривающейся к окружающему.

Рина хотела прикоснуться к камню, чтобы проверить, нагрелся ли он, но ее рука неожиданно прошла сквозь валун. Закладка была и материальной, и нематериальной одновременно, сочетая в себе противоположности с такой легкостью, что было ясно: лично для нее никаких противоположностей здесь нет. Рина, переставшая видеть свои пальцы, пошевелила ими где-то в пустоте, не ощущая ни малейшего сопротивления. Вытащила руку, испуганно посмотрела на пальцы. Рука была целой и невредимой. Тогда все с той же пугливой осторожностью Рина погрузила в камень лицо.

Она ожидала, что внутри окажется темно, и собиралась отдернуть голову, но увидела молочный туман, стелющийся вдоль земли. Туман переходил в озеро так плавно, что границы озера скрадывались. За озером к небу тянулась скальная гряда такой крутизны, что подняться на нее было бы немыслимо.

«Двушка ? Вторая гряда?» – подумала Рина, защищенная тем смазанным ощущением реальности, которое мешает удивиться до конца и тем сохраняет разум.