Дмитрий Емец - Таня Гроттер и ботинки кентавра

Гуннио сделал шаг. Его могучая лапа сомкнулась на предплечье у Тани. Таня рванулась, попыталась оттолкнуть его, но справиться с Гуннио не смогла. Гигант даже не ощутил ее сопротивления. Лицо рядового из Арапса блестело от пота. Таня видела, как в его теле ожесточенно сражаются двое – настоящий Гуннио и другой, жалкий раб браслета. Какой-то миг она еще надеялась на чудо, но чуда не произошло. Браслет победил. Его рука потянулась к бедру, нашаривая кинжал, но ножны были пусты. Он выронил его где-то по дороге.

Грязное полотенце затрепетало под потолком.

«МАГИСТР, ДАЙ ЕМУ НОЖ!» – деловито распорядился голос.

Шурасино засуетился и, обливаясь потом, стал рыться в карманах в поисках ножика. Оттуда градом посыпались амулеты, волчьи зубы и слабосильные магические кристаллы из набора бытовых артефактов, которые легко было купить в Борее за пару золотых монет.

«БЫСТРЕЕ!» – поторопил Стихиарий. Его голос дрожал от нетерпения, как голос вурдалака. Его воля и воля чаши слились воедино. Грязное прозрачное полотенце переплыло к чаше и, выстлав ее изнутри, жадно прильнуло к рунам. Теперь чаша и Стихиарий составляли одно жаждущее крови целое.

«НУ! ГДЕ ЖЕ КРОВЬ? НЕ МЕДЛИ!» – прошипел голос, и борейский маг едва не взвыл от боли, пронзившей все его существо.

Кусая губы, Шурасино отыскал маленький ножичек с перламутровой ручкой и дрожащей рукой протянул его Гуннио. Однако не успел Гуннио схватить его, как сбоку на Шурасино петухом налетел И-Ван. Он ударил его по тщедушному запястью и выбил ножик. Затем противники покатились по полу. И-Ван осыпал борейского мага ударами. Шурасино не сопротивлялся. Он явно не соображал, что делает, а только пытался подползти к ножу и передать его Гуннио.

«И-ВАН, ГЛУПЫЙ МАЛЬЧИШКА! ДА, ВАШИ СУДЬБЫ СОЕДИНЕНЫ. ДА, ТЫ ЕЕ ЗАЩИТНИК В ЭТОМ МИРЕ И ВСЕХ ИНЫХ, НО НЕУЖЕЛИ ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ВСЕ БЕСПОЛЕЗНО?» – нетерпеливо спросил Стихиарий.

Он даже не покинул чаши, даже не шевельнулся, а И-Ван внезапно отпустил Шурасино и, застонав, уткнулся лбом в пол. Таня увидела, как из носа у него потекла кровь. Шурасино, которому уже никто не мешал, на четвереньках подбежал к ножику и, схватив его, на четвереньках же побежал к Гуннио.

Тот, не отпуская Таню, вцепился в нож и придирчиво осмотрел его.

– Тупой, но ничего… Сойдет! – пробормотал он и потянул Таню к чаше. У столика Гуннио кинул Таню на колени и силой вытянул вперед ее руку.

«ЗАКАНЧИВАЙ! НУ!»

Тонкое лезвие перочинного ножа деловито потянулось к венам на Танином запястье. Но прежде чем Гуннио сделал надрез, вновь зашуршал голос:

«ПОГОДИ! СТАРИК ДОЛЖЕН УВИДЕТЬ, КАК ЕГО ВНУЧКА ПЛАТИТ ДОЛГИ. ПУСТЬ ОН САМ НАПЬЕТСЯ КРОВИ ВМЕСТЕ СО МНОЙ! ЭТО СДЕЛАЕТ НЕВЫНОСИМОЙ ЕГО ЖИЗНЬ В ПОТУСТОРОННЕМ МИРЕ! БРОСЬТЕ В ЧАШУ ЕЕ МЕДАЛЬОН! НУ ЖЕ, РАБЫ, СДЕЛАЙТЕ ЭТО, А ПОТОМ МЫ ПРИКОНЧИМ ОСТАЛЬНЫХ!»

– Давайте я брошу! Я хочу жить! Я все сделаю, все! Я тоже раб! – ломким голосом крикнул Ягуни, не отрывая пугливого взгляда от Гробулии, Урга и И-Вана, неподвижно лежащих на полу.

Он единственный держался пока в стороне и даже не помогал И-Вану, когда тот боролся с Шурасино за нож.

– Ты? Ты? – не поверила Таня. – Нет, только не ты!

Ягуни всем своим выразительным лицом изобразил, что она задает дурацкий вопрос.

– Прости меня, папочка мой дедуся! Я знаю, что виноват, но ты же все равно умрешь! Почему бы мне не спасти себя? Стихиарий, почему ты молчишь? Я хочу жить! – сказал он.

Грязное полотенце колыхнулось с небрежным превосходством.

«ТАК И БЫТЬ! ТЫ МНЕ НЕ НУЖЕН! НО… ГУННИО, ПУСТЬ ОН ВОЗЬМЕТ МЕДАЛЬОН! ЭТО БУДЕТ ЕГО ПЛАТА ЗА ЖИЗНЬ!»

– Спасибо! Спасибо! – Ягуни подскочил к Тане и решительно сорвал с нее медальон.

И-Ван, с трудом приподнявшись на локтях, с презрением наблюдал за ним.

– Ты действительно хочешь это сделать? На тебе же нет браслета! – с трудом выговорил он.

– Нет. Но я не хочу оставаться здесь! Не хочу сдохнуть в этом гнилом лесу! Разве ты не слышишь, как тут пахнет мертвечиной? – озираясь, нервно сказал Ягуни.

– Трус! – бросил И-Ван.

– Дурак! Прав тот, кто останется жив! Живая собака лучше мертвого льва! – убежденно крикнул Ягуни.

Вид сломавшегося фокусника был жалок. Он прижал руки к груди, точно боялся расстаться с медальоном. Слезы дрожали у него на глазах.

«ДАВАЙ МЕДАЛЬОН!» – нетерпеливо произнес Стихиарий.

Ягуни еще раз, словно борясь с собой, прижал медальон к груди, а затем, шагнув, кинул его в чашу. Облезлый талисман дважды звякнул, ударившись о дно.