Дмитрий Емец - Таня Гроттер и колодец Посейдона

Ученики здесь бывали редко. Лишь раза три сюда приходила Лиза Зализина, рыдала строго по полчаса и целеустремленно отправлялась преследовать Ваньку Валялкина для решительного объяснения. Причем за каждым «решительным объяснением» с завидным постоянством следовали «самое решительное», «самое-самое решительное», «окончательное», «наиокончательнейшее», «последнее», «на этот раз действительно последнее» и так далее в духе дурной бесконечности.

Таня едва сдерживалась, чтобы не утопить Зализину в Тибидохском рву, отправив с ней приветственную телеграмму собачке Муму. Сдерживало ее только стойкое подозрение, что Зализина превратится в русалку и тогда слез, соплей и нервического хохота будет раз в сто пятьдесят больше. «Сплошная милюльщина!» – говорил иногда о русалках раздраженный Баб-Ягун.

И вот теперь записка завела сюда Шурасика. Он прокрался к фонтану с застенчивым и целеустремленным видом, как кот к детской песочнице. Еще издали он увидел тонкую фигуру в темном плаще с капюшоном, и сердце у него забилось в рваном ритме, то начиная колотиться как бешеное, то совсем останавливаясь.

«Кто бы это мог быть? Явно кто-то из своих. Чужих бы Грааль Гардарика не пропустила!» – задумался Шурасик, в смятении замирая в десятке шагов от девушки в плаще. В воздухе, поблескивая серебристыми искрами надежд, северным сиянием заискрила романтика, но увы…

Все началось как обычно и закончилось как всегда. Большая и светлая любовь отменилась по техническим причинам. Собака академика Павлова истекла слюной и скончалась, так и не получив от известного ученого заветного куска ветчины.

– О, а вот идет наше вышеизложенное и нижеуказанное! И, разумеется, опаздывает минут на семь с хвостиком, – приветствовала Шурасика девушка и… откинула с головы капюшон.

– Гробыня! – радостно и одновременно разочарованно воскликнул Шурасик.

С одной стороны, встречаться с великолепной Гробыней мечтала добрая треть старшеклассников Тибидохса. С другой… с другой – Шурасик был слишком умен, чтобы заблуждаться. Едва ли у Гробыни существовали на его счет серьезные планы. Скорее всего, Склеповой просто-напросто что-то было от него нужно.

И, как всякий неопытный, боящийся показаться смешным юноша, Шурасик прибег к низкоурожайному методу упреждающего хамства. Сделать больно первым, чтобы не сделали больно тебе.

– Ну и?.. Зачем ты меня сюда пригласила, Склепова? – строго спросил он.

– И это все? Умиляюсь я таким свиданиям! Мало того, что девушка первой проявляет инициативу, ей еще и грубят! Конец света! Голову на грудь и то уронить некому! – возмутилась Гробыня, ничуть не сконфуженная такой бесцеремонностью.

Тибидохский ботаник вконец запутался и приуныл.

– Гробыня, чего тебе надо, а? Без дураков, а? – жалобно спросил он.

– Ничего мне не надо, а! Что мне может быть надо, а? – передразнила Склепова. – Вот ты скажи, а: почему меня вечно принимают за хамку, карьеристку и гадину? Это меня бесит! Разве я такая? Я мягкая в душе, как ангорский котенок! Меня только погладь, я растаю!.. Но-но, не по коленке!

– Я нечаянно, просто зацепил… – испуганно сказал Шурасик и быстро отодвинулся на безопасное расстояние.

– Да знаю, что нечаянно. Это-то и грустно, что нечаянно… – лениво произнесла Склепова. – Ладно, Шурочка, не бледней! Отбой воздушной тревоги! Я тебя не съем! Нынче мы с Пипой на диете. Отпиливаем от своего ужина по две калории в день! У меня к тебе есть разговор. Су-урьезный, прям жуть!.. Ну что стоишь, как подставка для забора? Не маячь перед очами! Сядь на пенек, пожуй творожок!

Шурасик осторожно опустился рядом и стал терпеливо ждать серьезного разговора. Гробыня молчала и грызла ноготь. Шурасику становилось все тревожнее.

– Ну и?.. – нетерпеливо спросил он через некоторое время, так ничего и не дождавшись.

– Чего «ну и»?

– О чем ты хотела поговорить? Говори!

– А ты меня не понукай! Дай беспомощной девушке собраться с мыслями! – возмутилась Склепова.

Они помолчали еще с минуту. Гробыня закончила грызть ноготь и стала щелчками сбивать с края фонтана прошлогодние листья.

– Ну и? – снова спросил Шурасик.

– Если ты еще раз скажешь «ну и?», я тебя убью! – ласково, но очень серьезно предупредила Гробыня.

– Ну и как ты меня убьешь?

– Задушу! Или сглажу. Или вначале сглажу, потом задушу, затем оживлю, а потом еще раз сглажу… Примерно так, хотя возможны варианты… Отодвинься, Шурасик, я сейчас чихну! Ты чего, голову духами вымыл?